Эмануэль носил монокль либо в особо торжественных случаях, либо для пущей импозантности. Мелкому служащему, да и мужу секретарши монокль не к лицу. Но сегодня он, вероятно, опять нацепил его, ведь он проведет вечер со своей новой подругой и хочет быть шикарным. Из Спортпаласта они, очевидно, отправятся в бар, а куда он затем поведет Ингу? Ее сестру? У нее на глазах он завладел ее родной сестрой, но Марго знала, что все равно не может его не любить. Сердцу не прикажешь, а оно отдалось навсегда. Она оплакивала свое бессилие, а кукла повторяла все движения Марго, у нее даже вздрагивал затылок. Но этого Марго не видела.
Она знала, что в борьбе за Эмануэля ей не поможет даже отец. Бирк был на стороне зятя. Он, старик, любил его еще более всепрощающей и безнадежной любовью, чем она сама. Он особенно любил Ингу за то, что она понравилась Эмануэлю. Прежде молодые люди друг друга не замечали; каприз, толкнувший их друг к другу, был сильнее и грознее всего, что могла понять такая натура, как Марго. Она только смутно догадывалась — и смирялась; по крайней мере в этот одинокий ночной час она отказалась от всякого сопротивления и вся ушла в свои думы, глядя на полу-расплывшееся лицо манекена. Милый труп, полуангел, полупризрак.
И мечталось Марго, что не существует никакого изобретения. Это — главное. Никогда бы Ингу и Эмануэля не толкнуло друг к другу с такой неодолимой силой. Взрывчатое вещество взорвало прежде всего их самих. Они все ринулись за ним, снедаемые великим вожделением. Душевная буря становилась невыносимой, в памяти Марго снова всплыл сегодняшний день, ее борьба с Ингой, Эмануэлем, Эманом, Шаттихом и его женой — и все лишь оттого, что она и Эмануэль стремились к богатству. Предположим даже, они добыли бы это богатство. Но ведь Эмануэль разлюбил Марго?.. Разве они теперь могли бы радоваться, как в былые времена? Ей мечталось, что изобретения не существует. Она, пожалуй, предпочла бы безденежье, только бы жизнь стала радостнее.
Очнувшись от своих грез, Марго устыдилась их и решила выполнить свой долг — а уж там видно будет, принесет ли это счастье ей и другим. Сначала — разбогатеть. Нужна движущая сила. Нельзя ждать, пока состаришься, — тогда будет поздно. Брать, брать все, что дается в руки! Права Инга! Прав Эмануэль! Марго вовремя спохватилась, что ведь она, к счастью, не какая-нибудь мечтательница. Недаром у нее вздернутый нос. Не романтика привела ее сюда, в эту комнату, к этому нелепому манекену, с которым она позволила связать себя нитями, а хорошо продуманные цели. И манекен еще должен сослужить ей службу.
Марго решила действовать. До телефона можно было дотянуться; Шаттих забыл его переставить. Она сняла трубку. Кукла задвигалась, словно намереваясь помешать ей. Марго попросту показала ей язык. Вдруг она вспомнила, что не знает, как позвонить Норе… А сзади опять захлопали двери; загудели голоса, и снова все стихло. Общество, которое Шаттих принимал втайне от жены, сделалось более многочисленным и оживленным. Возможно, что, покончив с делами, участники совещания перешли к более вольному времяпрепровождению. Если Нора нежданно нагрянет, кто знает, что она там увидит! Не зная, как вызвать Нору, Марго решила позвонить домой.
Да, но ведь все ушли в Спортпаласт. Не снимая трубки, Марго держала руку на аппарате. В те несколько секунд, пока рука ее на нем покоилась, она мысленно увидела Спортпаласт, толпу на трибунах, ринг с боксерами. Один из них был Брюстунг; в толпе на одной из трибун она нашла всех, кем были заняты ее мысли. Прозорливость и трезвый разум, которыми она была одарена, вместе с кипевшей в ней страстью сделали картину полной и яркой; может быть, в ней, дочери Бирка, заговорили и те душевные силы, которые в конце концов открыл в себе ее отец. Но Марго их еще не осознала.
У нее так гудело и гремело в ушах, словно она была соединена со Спортпаластом по радио. Это были аплодисменты, кого-то вызывали, хотя имени победителя нельзя было разобрать. Брюстунг? Нет, какое-то другое имя. И затем радио возвестило о выходе на арену двух новых соперников: Хулио Альвареса и Бруно Брюстунга.
Вот раздались аплодисменты на седьмой трибуне. Начал Эрнст Бирк, он готов был костьми лечь, лишь бы поддержать своего великого друга, он хлопал изо всех сил, его лицо со сросшимися бровями даже побледнело. Эмануэль и Инга тоже хлопали, испытывая личное удовлетворение оттого, что возможный победитель — их близкий знакомый. Значительная часть публики тоже была за Брюстунга. Убедившись в этом, Эман стал аплодировать менее сдержанно. Он сидел по другую сторону от Эмануэля, и взгляд его рыскал повсюду. Только что возле Эрнста была маленькая Сузанна. Куда же она девалась? Как видно, Марго ошиблась.