Маленькая Сузи отворила и захлопнула дверь, изображая нервную походку Норы: она разыграла весь эпизод. Ее более опытная сестра думала: «Может, это и есть ее виды на будущее? Или все это пройдет, развеется? Многое, кажется, в нашей жизни проходит прежде, чем становится для нас своим, прочно завоеванным». У Марго защемило сердце, хотя ясной мысли об Эмануэле у нее в это время не было.
— Ну, я и посмотрела, — продолжала Сузи, — и вижу, что ты сидишь, пишешь, а Шаттих тебе диктует. Могла ли я знать, что это Зиги? Да он хоть кого обманул бы. Вот я и сказала старухе: «Сударыня, не знаю, что это померещилось моей сестре, все как будто в порядке. Вот, взгляните сами!» Но эта мерзавка играет своими жемчугами и не желает подойти к двери. И вдруг как зашипит: «Марш в ту комнату!» А только мы вышли — она стала подглядывать, в этом я уверена.
Нора Шаттих у замочной скважины! Вековая гордость целого класса сломлена, попрана. Марго почувствовала это. Она была одарена большой чуткостью и понимала, что должна была выстрадать Нора. Потому она и решила, что потасовка и револьвер — еще не самое худшее.
А летчик Бергман тем временем думал свое. Подойдя к Марго, он сказал ей негромко, но твердо:
— У меня есть что-то на душе, госпожа Рапп.
Она промолчала и вопросительно на него взглянула. Он обернулся к Сузи.
— Выйди на минуточку в ту комнату, детка, я за тобой приду.
Сузи вышла. Его мало трогала рожица, которую она состроила. Он размышлял, как приступить к разговору, и подумал: отчего не сказать?
— Я совсем не оттого смутился, и вам надо это знать, госпожа Рапп, — выпалил он. Ее темные глаза спрашивали: а дальше? Пришлось ему пробиваться дальше. — Видите ли, мне всегда хотелось заглянуть к вам вечерком, когда я знал, что ваш муж развлекается где-нибудь с фрейлейн Ингой. — Он, вероятно, рассчитывал, что тут она захочет внести поправку, но она молчала, надо было продвигаться еще дальше. — С одним вы должны согласиться, — неуверенно продолжал он, — я никогда ничего не позволял себе по отношению к вам. Не знаю почему. Обычно я иначе веду себя с женщинами. Я взял вас к себе на самолет, учил вас, — все бескорыстно, но на уме у меня было другое, говорю напрямик. У вас, однако, ничего другого на уме не было, — тут же дополнил он. — Настолько-то я вас знаю, госпожа Рапп. Даже и намека не было. Такой, как я, для вас — пустое место. Разве не правда? В счет не идет.
Он говорил так настойчиво, что ей уже нельзя было отмалчиваться.
— С сегодняшнего дня — идет, — сказала Марго. — Как это смешно, Бергман, вам дали поручение, и вы взялись его выполнить. Наверху, в моей квартире. Для того оно вам и понадобилось, чтобы, наконец, расхрабриться — подняться ко мне наверх.
— Верно. Такое поручение, надо сказать, меня не затруднило бы. Ведь когда за тобой стоят высокие инстанции, значит и опасности нет. А раз дело верное, почему не заработать? Но на этот раз, госпожа Рапп… Но на этот раз, госпожа Рапп…
Марго, которой стало его жалко, пришла ему на помощь.
— Вы рассчитывали, что я буду дома и накрою вас?
— И тогда я уж не отвечал бы за возможные последствия.
Он старался придать себе вид человека опасного.
Марго покраснела, но ответила:
— Похоже на детективный роман. Все это вы сочинили, но никогда не сделаете.
Он опустил голову, но не отвел глаз.
— Такие женщины, как вы, всегда проходят мимо самых невероятных вещей и даже не замечают их, — восторженно и печально сказал летчик Бергман.
— А не лучше ли вышло, Бергман, что меня не было, когда вы вздумали совершить насилие? Вам нельзя было бы теперь так разговаривать со мной.
Он оживленно подхватил, глядя на нее невинными глазами:
— И нельзя было бы предложить вам свою энергичную помощь, госпожа Рапп. Вы думаете, я ничего не почуял? Запахло деньгами! Вы будете богатой женщиной. На вашем пути еще встанут большие трудности, но вы их победите.
Она чувствовала, что он выбирает слова поизысканнее из уважения к ней и потому, что намерен сказать ей что-то особенное и важное. Наконец он сказал:
— Видите ли, госпожа Рапп, я раньше брался за всякую работу, какую мне ни предлагали. — Его смятение нарастало, изменилась и речь. — Ну, вот, а теперь и я и моя машина — ваши, пропадай моя голова. Только позвоните, и уж я не посмотрю на свою службу. Сделаю все, что прикажете. Теперь командуете вы. Если я вам понадоблюсь, вспомните об этом.