— Но ведь она в сумасшедшем доме?
— Вот именно. Попадись я ему в руки, так он и меня упрячет. Но я не дамся. Не явлюсь к нему как прямой наследник. У меня все будет шито-крыто, но я угроблю его. Вдруг выскочу из засады — и бац.
— Как вы додумались до этого?
От возмущения он стал как будто выше ростом.
— Как же не бороться за свое наследство? Моя собственность для меня священна. Понятно тебе? Социализм — к черту! Раз на карте мое законное наследство, я миндальничать не стану, возьму его силой.
Нора давно опустила револьвер — в такое изумление привел ее Мулле. Она познакомилась с новым типом врагов своего мужа — тех, кому Шаттих и его успехи послужили пищей для фантастических планов. Ненависть и алчность этого человека сделали свое, и он стал считать себя побочным сыном богача; то, что сейчас засело в тупом мозгу Мулле и делало его способным на все, — было присущей всему роду человеческому любовью к наследству… А в ее собственном мозгу все еще стучало: «Умри! Время не ждет! Умри!» Она взглянула на него пристально и сострадательно, так она еще на него не смотрела. Он истолковал этот взгляд по-своему и стал с ней заигрывать! Она тотчас же подняла револьвер.
— Ну, ну, — сказал он. — Мы же работаем на пару. Покажите, где он спит! Я покончу с ним, заберу монету, и мы поделимся.
— Я вас предупреждаю: не смейте его трогать! — сказала она с расстановкой, почти от души радуясь, что может удерживать, вместо того чтобы подстрекать. И, стараясь еще укрепиться в этом чувстве, она указала рукой в направлении, где Шаттиха заведомо не было.
— Ни шагу дальше, или я позову на помощь!
— Так я и с тобой разделаюсь! — Он заскрежетал зубами. «Самый юный убийца! Сразу два убийства! Рекорд!»
Он отшвырнул ногой легкую кушетку, и Нора осталась без заслона. Он навалился на нее, револьвер хлопнулся о ковер, и вот она лежит на полу, и он с ней. Она чувствовала: «Так должно было случиться!» Еще и сейчас она слышала далекий голос: «Умри! Время не ждет! Остаток века! Умри!» Но над всем возобладало одно чувство: «Так должно было случиться. Таков конец настоящей дамы!»
Она слышала, как хлопнула дверь, но осталась лежать с закрытыми глазами. Она согласилась бы никогда их больше не открывать. Но одна мысль заставила ее поднять голову, прислушаться, вздрогнуть. Действительно ли это был тот самый Мулле? Кто-то вскочил к ней в лифт, но не произошло ли ошибки? Как буря, налетел на нее какой-то сон. «Умри, время не ждет», — слышалось ей. Страшный сон не прерывался.
А Мулле шумно сбегал с лестницы. Было темно, но он не стал искать выключателей. Он был целиком захвачен мыслью, от которой ему нужно было во что бы то ни стало освободиться. Когда он держал эту женщину в своих объятиях, его вдруг осенило: да она ведь жена Шаттиха и значит — его тетка! Он шумно шагал впотьмах, снедаемый нараставшей потребностью выкрикнуть это во весь голос. И выкрикнул:
— Я изнасиловал свою тетку!
Через последние ступени Мулле несся опрометью, но едва только он очутился внизу, как снова закричал. Пока он искал выход, вспыхнула лампочка. Ландзеген и его жена осторожности ради не показывались, однако хотели выяснить, кто это так разошелся. Узнав своего приятеля, они остолбенели; а время между тем шло. Портной сказал:
— Он так расшумелся, пожалуй лучше увести его к нам. — Он бросил злой взгляд на жену. — Из-за тетки!
Но когда Ландзеген, кое-как одевшись, добежал до двери, Мулле давно уже был на улице. Неодолимая потребность высказаться гнала его вперед, мимо безлюдного в это ночное время Сенного рынка; он бежал до тех пор, пока на углу не наткнулся на машину. Двое мужчин как раз садились в нее.
— Я изнасиловал родную тетку! — крикнул Мулле на ходу.
Его окликнули.
— Все еще пьян, Мулле? — спросили Эмануэль Рапп и Эман.
— Причем тут пьян! Я сотворил такое, хуже чего быть не может.
— Ты действительно… свою тетку?.. Где ты был?
— У главного директора Шаттиха, — не без гордости сказал Мулле.
— Что там могло произойти? — гадали Эман и Рапп. — Выкладывай, Мулле! Да поживей! Нам некогда, надо ехать!
— Спина у нее предлинная, конца-краю не видать. Зато нос крохотный, о нем и говорить не стоит. А ноги, когда я на них посмотрел…
Лицо Эмана вдруг стало остреньким, беспокойным, глаза расширились.
— Это не мешает знать, — сказал он.
— Такую чепуху? — спросил Эмануэль.
Но тут вмешался портной Ландзеген:
— Не знаете, а говорите, господа! — Он поднял толстый указательный палец. — Мало ли что может открыться. А если этот парень незаконнорожденный сын большого воротилы? Понимаете, какая история!..