— Это вранье, — все же сумела она произнести. — Моя сестра служила уборщицей на Курфюрстендамме.
— Пока стараниями Шаттиха не попала в Бух. А за Эрихом я не переставал следить. Часто среди жизненных тягот я утешал себя, словно молитвой: пока этот паренек в твоих руках, Шаттих должен тебе кучу денег. Без надежды и жизнь была бы не в жизнь. Вот почему я не говорил этому парню, кто ты, и тебе не говорил, кто он. К чему? Чтобы ты об этом растрезвонила? Я считал более выгодным уверить его, что Шаттих и тетку его соблазнил.
— Ты своего добился. А теперь он свою так называемую тетку… и так далее…
— Что тут особенного! — Ландзеген мотнул головой и закрыл глаза. — Раз он свою настоящую тетку уже давно… и так далее.
Мелани поняла, что буря прошла стороной. И напоследок сказала:
— Все неприятности! Сварю-ка я кофе…
XIV
Пока ехали по городу, Эман не проронил ни слова и Эмануэль тоже. Он вел машину, смотрел прямо перед собой и думал о своем, а его спутник искоса на него поглядывал, пытаясь угадать его мысли. Многое из того, что волновало юношу, не составляло для Эмана тайны, ведь по сути дела Эмануэль мчался навстречу неведомому, а другу, сидевшему с ним рядом, он не всегда доверял. В этот день бывали минуты — и Эман это знал, — когда юноша подозревал его в предательстве. А Эману очень хотелось, чтобы Рапп не чувствовал себя одиноким именно теперь, когда надвигалась опасность. Они выехали на загородное шоссе.
— А изобретение преспокойно лежит у нас в кармане, не правда ли? — заговорил Эман.
— Да, у меня. Оно у меня в кармане, — сказал Эмануэль с ударением, на которое Эман отозвался снисходительной усмешкой. Он не сомневался, что Эмануэль и в самом деле захватил его с собой; но юноша был осторожен: разве можно брать в поездку такую вещь!
— Хорошо, что мы вдвоем. Целую ночь на проезжей дороге! На всякий случай при мне револьвер. — Эман говорил с наигранной живостью.
— И при мне, — не оборачиваясь, сухо ответил Эмануэль.
Но друг его преспокойно усмехался: его развеселило какое-то воспоминание.
— А твой доктор Мартини, помнишь? За сегодняшний день было немало перемен, у тебя тоже менялись планы. Между прочим, ты носился с мыслью преобразиться в доктора Мартини, а мне отводилась роль посредника-англичанина. Я — и в роли англичанина, — засмеялся Эман. Эта рискованная поездка неожиданно привела его в мальчишеское настроение. — Моя идея лучше, скажу прямо. Ведь мои заграничные связи — истинная правда, без преувеличений, в натуральную величину. Ты сядешь за стол с первоклассными противниками и вступишь с ними в переговоры. А что они первоклассные, тебе сразу станет ясно, если я скажу тебе, в чьем доме состоится встреча. Пока что я еще не имею права говорить, но была не была! Рано или поздно ты сам увидишь, что у тебя большой козырь.
Ни малейшего впечатления. Эман не удивился, не вышел из терпения. Он знал наперед, что ему придется долго упражняться в красноречии, прежде чем он вызовет Эмануэля на откровенный разговор. Вдруг Эмануэль заговорил сквозь стиснутые зубы:
— Когда я пошел за бомбой… — Он снова начал: — Я пошел домой, чтобы взять бомбу, — сейф оказался взломанным.
— Что?
— Тот самый сейф, перед которым ты стоял сегодня в пять часов. — Молчание. Эман тоже выжидал. — И в нем — дыра, — закончил Эмануэль.
— Но вещь-то осталась на месте.
— Это только доказывает, что взломщику помешали.
— Кто? Ты?
— К сожалению, я пришел слишком поздно, — сквозь зубы сказал Эмануэль.
— Когда ты явился домой?
— Около двенадцати.
— Из Спортпаласта ты ушел в одиннадцать. Где же ты был этот час?
— В разных кафе и барах — «Дейчер гоф», «Централь», «Эльба».
— И все понапрасну?
Повернувшись резким движением, Эмануэль взглянул на него — наконец-то взглянул; Эман поджал губы и больше ничем не выдал, что теперь у него появилось преимущество перед Эмануэлем. Напротив, он заговорил таким тоном, словно извинялся:
— Не трудно, видишь ли, сообразить, почему ты вдруг удрал из Спортпаласта без нас: потерял из виду свою свояченицу Ингу. А ты заметил, кто ее увел?
— Ее нельзя увести. — Эмануэль вскипел.
Эман сохранил спокойствие.
— По-видимому, они заранее договорились. Мне случайно стало известно, что актер, который ее провожал, отправился на какую-то сумасшедшую оргию: голые балерины, исключительно мужское общество.
— Кто здесь так мило развлекается? — бросил Эмануэль.
— Шаттих, — с полным спокойствием ответил Эмаи, хотя машина вдруг сделала опрометчивый рывок.