К счастью, Руденко смог восстановить еще и один из бортовых компьютеров, по-видимому, не пострадавший. Я не был знаком с этими аппаратами, и единственным, который я когда-либо видел, была старая машина из бывшей обсерватории Деревни Землян, занявшая теперь место в музее Униона. Со времен Катаклизма мы мало продвинулись в этой области, и я наивно полагал, что компьютеры предназначены лишь для сложных вычислений. Руденко провел нас по пути «кибернетической революции», которой Земля была охвачена в конце двадцатого века. Так я узнал, что с этими машинами можно делать почти все что угодно. Часть банков данных, доставленных со «Смоленском», оказалась невредимой: то была ценная документация. Кроме того, Руденко показал мне, что представляет собой переносной микрокомпьютер: он нашел два среди обломков своего корабля и больше с ними не расставался.
В конце января распространился слух, что прошли испытания двигателей — увы, безуспешно. Поговаривали, что экспериментальный аппарат отказался подниматься, а затем развалился на части; к счастью, обошлось без жертв. Второе испытание, на сей раз — официальное, состоялось в марте. Результат оказался менее катастрофичным, но аппарат все равно не смог взлететь.
В феврале я защитил диссертацию, но это не изменило размеренного хода моей жизни, разделенной между моими исследованиями в федеральных архивах и студентами университета.
12 апреля газеты триумфально провозгласили, что первый теллусийский космический двигатель наконец-то заработал как следует. На фотографиях был изображен странный, ошеломляющих форм аппарат, парящий без видимой материальной поддержки в нескольких метрах над водами Дронны. На первой странице приводился разговор с Джоном Трэвисом: руководитель проекта «Ирида» заявлял, что чрезвычайно доволен проведенными накануне испытаниями, и анонсировал скорое начало работ по строительству звездолета... В точности копировать небольшой «Смоленск» наши ученые не собирались: нам нужен был аппарат, способный перевозить многочисленный экипаж, даже если ради этого пришлось бы пожертвовать скоростью и вооружением. Завершалась беседа с Трэвисом такими его словами:
«Ирида», когда мы ее построим, будет весить около трехсот тонн и сможет перевозить от тридцати до сорока членов экипажа и пассажиров. В крайнем случае, если к тому времени земляне сами сюда не явятся, она сможет долететь и до Земли, но это будет очень долгое путешествие».
Несколько дней спустя, когда я болтал с профессором Бевэном в его кабинете, он прямо сказал мне:
— Думали ли вы в последнее время, мой дорогой Жан, о дальнейших перспективах земной археологии?
Я улыбнулся.
— Они не кажутся мне такими уж мрачными. Недавние события, несомненно, оживили чувства наших сограждан к родной планете.
— Сам я не совсем разделяю ваше мнение. Лично мне кажется, что это умирающая дисциплина. Я говорю вам это, старина, потому что я не хочу видеть, как вы упорно продолжаете идти по пути, который ведет в никуда.
— Но, мсье, в этом году у нас вдвое больше студентов, чем в прошлом!
— Все это ненадолго. Да и потом, подумайте сами: их интересует именно Земля — Земля нынешняя, — а не та, которую знали мы: семидесятипятилетней давности. Пока что они не видят разницы. Но как только регулярные контакты будут восстановлены, наша земная археология представится им такой, какая она и есть на самом деле: сверхспециализированной областью современной истории. Нет, Бурна, Земля больше не является предметом археологии.
— Хорошо, — сказал я, смеясь. — Допускаю, что в этом вы правы. Но что я-то могу с этим сделать? Мне что, стать сантехником? Немного поздновато.
— Нет, старина. Не сантехником. Террологом.
— Террологом?
— Согласен: такое название — своего рода этимологический гибрид. Но «геолог» уже занят, так что у меня нет выбора. Земная археология мертва, но знание нынешней Земли сегодня как никогда необходимо. Оставьте Историю, Бурна, и вы станете одним из тех специалистов, которые нам вот-вот будут нужны. К тому же я уверен, что в вашем возрасте вы не планируете оставаться долгие годы моим помощником, да и сам я еще на что-то сгожусь. На продвижение — разве что вы займете мое место — вам тоже рассчитывать не следует: унионская кафедра земной археологии останется на Теллусе одной-единственной, уж вы мне поверьте, — теперь в этом нет ни малейших сомнений. Зато могу поспорить, что не пройдет и года, как нам станут нужны преподаватели террологии.