Я не разделяю мнения о вечности романа, романной формы. Роман умер. Именно поэтому писатели усиленно оправдываются, дескать, взяли из жизни, даже фамилии сохранены. Читателю, пережившему Хиросиму, газовые камеры Освенцима и концлагеря, видевшему войну, кажутся оскорбительными выдуманные сюжеты. В сегодняшней прозе и в прозе ближайшего будущего важен выход за пределы и формы литературы. Не описывать новые явления жизни, а создавать новые способы описания. Проза, где нет описаний, нет характеров, нет портретов, нет развития характеров, — возможна. Жизнь такой документ (Вайс в «Дознании» — только попытка, проба, но зерно истины там есть)[240].
Любимов и Таганка[241]. Все это должно быть не литературой, а читаться неотрывно. Не документ, а проза, пережатая, как документ. Я много раз хотел изложить Вам суть дела и выбрал время, когда я хвалю Вас за роман, за победу в классической, канонической, а потому неизбежно консервативной форме. Опыт говорит, что наибольший читательский успех имеют банальные идеи, выраженные в самой примитивной форме. Я не имею в виду Вашего романа, но в «Раковом корпусе» такие герои и идеи есть (больной, который читает в палате «Чем люди живы»).
В этом романе очень хороши Герасимович, Адамсон, особенно Герасимович. Очень хорош Лева Рубин. Драма Рубин — Иннокентий показана очень тонко, изящно. «Улыбка Будды»[242] — вне романа. По самому тону. За шуткой не видно пролитой крови. (В наших вопросах недопустима шутка.)
Спиридон — слаб, особенно если иметь в виду тему стукачей и сексотов. Из крестьян стукачей было особенно много. Дворник из крестьян обязательно сексот и иным быть не может. Как символический образ народа-страдальца фигура эта неподходящая. Слабее других — женские портреты. Голос автора разделен на тысячу лиц — Нержин, Сологодин, Рубин, Надя, Адамсон, Спиридон, даже Сталин в какой-то неуловимо малой части.
Роман этот — важное и яркое свидетельство времени, убедительное обвинение. Мысль о том, что вся эта шарашка и сотни ей подобных могли возникнуть и работать напряженно только для того, чтобы разгадать чей-то телефонный разговор для Великого Хлебореза, как его называли на Колыме.
Жму руку. Сердечный привет Наталье Алексеевне.
Ваш В. Шаламов[243].
Переписка с Б. А. Слуцким
Москва, 28 декабря 1962 г.
Борис Абрамович.
Вы рекомендовали мне С. С. Виленского[245], составителя альманаха «На Севере Дальнем». Я хорошо знаком с учреждением, которое он представляет. Мы встретились, за спиной Виленского сидят самые черносотенные фигуры издательского дела Крайнего Севера (Нефедов, Николаев и Козлов), которые не только «тащили и не пущали» в течение многих лет, даже десятилетий, до самого последнего дня глушили все, что могло хоть сколько-нибудь правдиво передать страшную историю Колымского края, даже отдаленный намек на правду. Они добились успеха — литература Колымского края свелась к нулю (исключая национальную литературу). Свели к нулю в качественном и количественном виде, отчасти потому эти господа обращаются ныне за помощью к столичным литераторам, к бывшим заключенным и т. п.
В свое время обращался Луговской в этот альманах, встретил решительный отказ — кормушка была нужна для своих. В поведении своем, в отношении к литературе редакция Магаданской области в лице Нефедова, Николаева и Козлова допускала и провокации, обычные для сталинских времен, но удивительные для 1957 года.
В 1957 году по косвенному предложению Козлова я послал в альманах ряд стихотворений («Камень», «Слово к садоводам» — те, что вошли в «Огниво») и получил ответ, что стихи приняты и будут печататься в альманахе. Очередной альманах вышел — моих стихов там не было. Оказалось, что Нефедов, Козлов и Николаев передали эти стихи в партийные органы Магадана, и секретарь горкома Жарков читал их на краевой партийной конференции в качестве примера «вылазки» со стороны бывших заключенных. Не напечатанные, присланные в редакцию стихи!!! Такого рода подлое провокационное поведение господ Нефедова, Николаева и Козлова по тем временам не было, конечно, ни наказано, ни пресечено.
240
Вайс Петр (1916–1982) — немецкий драматург, писатель. «Дознание» (1965) — его документальная пьеса.
241
В 1960-е годы В. Т. Шаламов не раз бывал в Театре на Таганке. Была у него даже мысль написать пьесу для этого театра. В архиве сохранились наброски этой пьесы. Шаламов говорил, что театр Любимова, избегающий ложного жизнеподобия полутонов, создающий спектакль в резких и точных красках, вводящий документ в ткань спектакля, — современен, отвечает самому духу современности. Театр — не подобие жизни, а сама жизнь.
243
Письмо В. Шаламовым не отправлено. Другое неотправленное письмо Шаламова Солженицыну публикуется в разделе «Записные книжки» настоящего издания (см. т. V). Поводом к письму было заявление Солженицына в зарубежном издании его книги «Архипелаг ГУЛАГ» (1973) об «умершем» Шаламове: «...Помещено-то в газете было почему-то в черной рамке, как если бы Шаламов умер. Я в тех же днях откликнулся в самиздате. И добавил в “Архипелаг”» (Солженицын А. И., С Варламом Шаламовым // Новый мир, 1999, № 4, с. 168). Неотправленное письмо Шаламова публикуется в разделе «Записные книжки» настоящей книги. Поводом к письму было заявление А. Солженицына в его биографической книге «Бодался теленок с дубом»: «Варлам Шаламов умер». Этот «приговор» бывший друг вынес после опубликования в «ЛГ» от 23.02.72 письма Шаламова с протестом против разрозненных публикаций на Западе его произведений в политических целях.
Шаламов отвергает конъюнктурные советы Солженицына насчет «верующего героя», необходимого для успеха произведений на Западе (см. его записи: «Знамя», 1995, № 6, с. 143–144).
К себе А. И. относился снисходительно, свое письмо с протестом против публикаций за рубежом «Ивана Денисовича» и «Ракового корпуса» («ЛГ», 1968, № 20) отнюдь не осудил. Когда было полезно, сотрудничал и с КГБ (под кличкой Ветров), был бригадиром. В общем, спасался, ничем не брезгуя, шагая по головам.
244
Слуцкий Борис Абрамович (1919–1986) — поэт, переводчик, автор рецензий на стихи В. Шаламова.
245
Виленский Семен Самуилович — активный деятель историко-литературного общества «Возвращение», составитель книг по истории лагерей, в том числе — хрестоматии для старшеклассников «Человек в тоталитарном обществе». М., 2000.