Сердечный привет Т. Д. и детям.
Ваш В. Шаламов.
Дорогой Юлий Анатольевич.
Труд мой организован плохо. Я не различаю собственно работы и отдыха и никогда не различал.
Я сдаю книжку стихов в издательство. Что из этого выйдет — не знаю, но пока не кончатся все эти хлопоты[424] — я видеться ни с кем не хочу. Сдача книжки намечена на конец декабря, но будет ли это последним сроком — не знаю.
Прошу меня простить, понять и так далее.
С сердечным приветом
В. Шаламов
Поклон Татьяне Дмитриевне.
Москва, 11 октября 1969 года.
Москва, 20 марта 1972 г.
Дорогие Татьяна Дмитриевна и Юлий Анатольевич. Когда я был у Вас — не успел изложить одну очень важную просьбу. Мой постоянный врач уехал в Израиль и мне некуда обратиться за своим чисто диетическим средством.
Нет ли у Т. Д. и у Вас знакомого врача (врачей), которые могли бы выписать нембутал, дать несколько рецептов на это снотворное. Формальности знает любой врач.
Для меня это лекарство главный элемент моего физического, духовного и нравственного равновесия, предписанный мне Боткинской больницей еще в 1958 году. Если можете что-либо сделать — достать несколько рецептов или — в другой глагольной форме — доставать, прошу мне их прислать, или пишите, куда я за ними могу приехать.
Зная Вашу обязательность и любезность, я твердо рассчитываю на помощь, и притом почти скорую.
Ваш В. Шаламов
25 марта 1972 г., 12 ч. дня.
Вы правы, Юлий Анатольевич, помощь была нужна действительно срочно и помощь пришла, если не со скоростью света, то со скоростью звука почтового рожка дилижанса прошлого столетия («проспавшись до Твери» и т. д.). Рецепт дошел через сутки с небольшим, это как хотите — московский рекорд. Вместе с Вашим письмом мне принесли и мединал «в натуре» от Л. Крандиевской. Но это — старое лекарство (выпуска 1963 г.), я возьму по рецепту. Все барбитураты имеют предельную срочность в 2 года (на каждом тюбике есть дата выпуска). Но это все пустяки. Рецепта хватит на 10 дней — за пятнадцать лет, что я пользуюсь нембуталом, я не увеличил дозы.
Вы же, очень Вас прошу, спрашивайте, берите рецепты у всех, кто может их дать. Можно не ставить даты, а можно и ставить — все равно. У врачей еще бывает личная печать, по ней тоже дают снотворное в аптеках.
Сердечно Вас благодарю, иду в аптеку и бросаю в ящик это письмо. Привет Т. Д.
Ваш В. Ш.
Рецепты такие действительны всего на 10 дней. Поэтому если Вы сразу не перешлете мне, то превратите его в медикамент.
Москва, 27 сентября 1972 г.
Дорогие Татьяна Дмитриевна и Юлий Анатольевич.
Только вчера получил авторские экземпляры со склада и шлю Вам «Московские облака».
Горжусь этой книжкой, которая ни в какое не идет с прошлыми моими сборниками сравнение. Прошу принять ее с добрым сердцем.
Я сейчас хлопочу о сборнике, и пока эти хлопоты не увенчаются успехом, я нигде не смогу бывать.
За это лето адрес мой изменился. Дом на Хорошевском шоссе провалился сквозь землю, а мне дали большую комнату в центре, близ улицы Горького. Теперь мой адрес таков: Москва, Д-56, Васильевская ул., 2, корп. 6, кв. 59. Это — третий этаж, коммунальной квартиры на две семьи (третья — я). Это — новые дома 1958 г., хрущевской постройки, где в каждом подъезде кирпичом выложено: «Добро пожаловать», — живут в домах исключительно жители десяти поколений Красной Пресни. Это ведь одна из идей Хрущева — строить там, где жили отцы.
От Чертанова — куда переселяли, я отказался наотрез по медицинским показателям.
С глубоким уважением В. Шаламов
Москва, 31 октября 1973 г.
Дорогой Юлий Анатольевич.
Сегодня впервые через много дней после поездки в такси, чуть не отправившей меня на тот свет, у меня не дрожат руки. Я пишу Вам потому, что Вы не виноваты в Вашей транспортной любезности, которая чуть-чуть не отправила в могилу раньше срока. Если погиб Ваш друг самоубийца в бассейне «Москва» от сужения аорты, т. е. от шока, то это произошло из-за его собственной вопиющей медицинской неграмотности, незнания элементарных законов обращения с водой, то я не хочу гибнуть из-за медицинской неграмотности моих друзей.
Поймите: я не могу ездить на такси по состоянию своего вестибулярного аппарата. Любой транспорт мне противопоказан, но хуже всего, опаснее всего, результативнее всего — такси и метро. Лифт убивает меня сразу. Но и автобус, и троллейбус, и трамвай — все опасно. Когда я от Вас уходил и садился на троллейбус, я тут же выходил и со следующей остановки брел домой пешком. Вы живете на втором этаже. А что было бы, если бы Вы жили на 102-м? Всякий раз я подходил к Вашему дому издалека, пешком. Я на строжайшем режиме и пищи, и движения, и все скоплено за много лет — вернее, не копилось, а просто шагреневая кожа вестибулярного аппарата, нервные ткани тратятся медленно, как можно медленней. И вдруг полететь в небеса из-за Вашей любезности. Тут нельзя отлежаться. Коварство Меньера заключается в том, что лежание ухудшает состояние. Лежать при этой болезни нельзя, а можно только ждать, когда этот дамоклов меч остановит сама судьба.
424
Очень трудно продвигалась книжка В. Шаламова «Московские облака» и вышла только в 1972 г. В. С. Фогельсон, редактор, сказал: «Вы в списках, Вам надо писать письмо». И только после письма в «ЛГ» 15 февраля книжка вышла.