Феллс спокойно произнес по-немецки:
— Добрый вечер. Надеюсь, переправа была удачной?
— Да, все прошло неплохо.
Вдруг, разглядев лицо Феллса, он испустил вопль. В ту же секунду Грили спустил курок. Пуля попала немцу в живот. Он ужасно хрипел, корчась на песке, пытаясь дотянуться до кармана куртки. Уронив фонарик, Феллс выстрелил в другого, не вынимая правой руки из кармана плаща. Человек перед ним не двигался. Он был мертв.
Феллс двинулся к морю и услышал голос Грили:
— Все в порядке. Их трое. Все готовы…
— Раненые есть? — спросил Феллс.
— Нет, — ответил Грили. — Конец всем троим.
— Порядок, — сказал Феллс. — Вытащи их из катера, разверни его носом к морю и заведи мотор, пусть врежется где-нибудь в мель. А нам здесь больше делать нечего.
— Все ясно, — ответил Грили.
Вильерс, державшийся поблизости от Феллса, сказал:
— Значит, так. Пока все шло гладко. Но сейчас намечается работенка, которая лично меня вовсе не греет. Пусть Мессенэй протянет нам руку помощи. Пойду-ка поищу его.
Феллс одобрительно кивнул и направился к судну. Грили уже перебросил трупы через борт. Феллс оттащил их к прибрежным утесам.
Грили, ругаясь, на чем свет стоит, в воде по пояс, развернул лодку, потом, перебравшись через корму, запустил мотор. Спрыгнув в воду, он обнаружил, что здесь глубже, чем ему казалось, и двинулся на берег, непрестанно и глухо чертыхаясь.
Феллс держался у входа в ущелье.
— Так я и знал! — сказал Грили. — Мне пришлось барахтаться по шею в этой жиже. Точно схвачу воспаление легких, — он зажег сигарету. — А где мы их закопаем? Прямо здесь?
— Нет, только не в этот песок, — ответил Феллс. — Прилив запросто вынесет их наружу Нет, уж лучше в глубине ущелья.
— Идет, — согласился Грили. — Скажу Мессенэю, чтобы сходил за негашеной известью.
Он оглянулся и заметил приближавшегося к ним Вильерса.
— Вы знаете, что случилось? — спросил он.
— Что? — вырвалось у Грили.
— Одна из пуль этих подлецов попала в Мессенэя. Должно быть, рикошетом. Он убит. Понимаешь ли, он спустился в расселину, чтобы лучше видеть, что происходило.
— Боже, — выдохнул Грили. — Вот это не повезло!
— Да уж, — тихо промолвил Феллс. — Вот гадство!
— Точнее не скажешь… Э, да что уж об этом говорить… Надо подготовить место еще для одного. Раз уж вышло одним жмуриком больше… Придется хорошо поработать, чтобы заставить их исчезнуть. И нечего терять время! — прикрикнул он на Вильерса. — Разыщи грузовик и приведи его на вершину скалы.
— Это рискованно, — ответил Вильерс. — А если кто-нибудь окажется поблизости?
— Да кто сюда потащится в такую ночь? — возразил Феллс.
— Тем лучше для нас, Вильерс!
— Да уж куда лучше, — вздохнул Вильерс. — Все, как я погляжу, веселятся, один я таскаю лопаты и мешки с известью, — проворчал он, удаляясь.
— Какого черта ты ноешь? — бросил ему вслед Грили. — Могло быть гораздо хуже. Тебе не приходило в голову, что на месте Мессенэя мог оказаться ты?
Вильерс ответил, ухмыляясь:
— А ведь верно! Я об этом как-то и не подумал!
Куэйл спал по-кошачьи, вполглаза. Он растянулся на кровати, укрывшись периной. Он всегда надевал на ночь пижаму пурпурного шелка и спал, подложив скрещенные руки под затылок. Он почти полностью облысел, сохранился лишь небольшой венчик волос, придававший ему вид монаха с тонзурой. Спал он неспокойно и зашевелился, едва стенные часы пробили три часа ночи; он с трудом сообразил, что толком не спал. Да он никогда и не высыпался по-настоящему, вроде кошек, погружающихся в неглубокий и чуткий сон.
Его спальня была просторной и уютной. В ней горела электрическая лампочка под розовым абажуром, повернутым так, чтобы бьющий в глаза яркий свет не давал Куэйлу уснуть. Кроме спальни, в квартире Куэйла имелось еще пять комнат, двери которых выходили в длинный коридор. В конце коридора находилась кухня, а за ней — комната-прачечная. В глубине этой комнаты у стены стоял бельевой шкаф, сквозь который можно было попасть в соседнее, якобы незанятое, помещение. На самом деле там размещалась контора Куэйла.
Внезапно у его кровати раздался резкий телефонный звонок. Куэйл мигом вскочил и поднял трубку. Несмотря на тучность, его движения отличались ловкостью и быстротой. У него было круглое умное лицо, выражавшее, по его желанию, то расслабленность, то энергичность. Это была незаурядная личность. Он перепробовал все ремесла, мог сыграть любую роль. О нем однажды было сказано, что он, подобно Джорджу Муру, не имел врагов, но и не был любим друзьями. И это было вполне вероятно, так как Куэйлу некогда было прикидываться дружелюбным: он вечно вынужден был заниматься нелюбимыми делами и играть неблаговидные роли.