Они замолчали. И тогда Мэро услышал как будто слабый человеческий стон или хриплый короткий крик. Он был очень неожиданным. Потом два глухих выстрела прогремели в темноте на берегу ручья.
Мэро отшатнулся от ограды и быстро пошел к жилому дому. Садовник, ничего не понимая, растерянно шел следом. Снова прогремели два коротких выстрела.
Мэро прошел в лабораторию. Садовник шел за ним. Мэро открыл пишу в стене. Руки его дрожали. Он нажал кнопку, и пять колоколов начали яростно звонить в разных концах дома и в обсерваториях. Это был сигнал тревоги. Его давали только в случае серьезной опасности или необходимости немедленно созвать всех обитателей обсерватории.
Колокола гремели оглушительно. В комнатах зажегся свет, захлопали двери, — и через несколько минут в лаборатории собрались взволнованные астрономы.
Один Ньюстэд был спокоен. Он подошел к Мэро, крепко взял его за плечо и слегка встряхнул.
— Что случилось? — спросил он очень громко. Никто не обратил внимания на грубый поступок Ньюстэда.
— В ущелье, — ответил Мэро, — кто-то погибает. Он просит помощи.
— Откуда вы это взяли? — рассердился Дюфур. — Он кричит?
— Он кричит и стреляет через равные промежутки времени.
Наступило молчание.
— Кто пойдет со мной? — спросил неожиданно Ньюстэд. — Если он разбился, надо идти вчетвером. Иначе мы его не вытащим.
— Я бы пошел с вами, — ответил садовник.
— Этого мало.
— Тогда возьмите меня, — тихо попросил Бодэн.
— Все равно мало. Надо идти вчетвером, — повторил Ньюстэд.
Мэро молчал. Он не мог спуститься в ущелье. Даже в автомобиле, когда машина подымалась в горы, и то Мэро уставал. Ему передавалось напряжение мотора.
— Ну что же, — сказал Эрве, — я очень вынослив, хотя и выгляжу стариком.
— Это не имеет значения, — ответил Ньюстэд. — Идемте.
Когда они оделись и вышли, было уже светло, но туманно. Ньюстэд первый перелез через ограду и начал спускаться. В руках у него был канат. Вторым перелез садовник. Бодэн и Эрве спускались последними. Щебень осыпался у них из-под ног и громко шуршал по откосам.
Мэро и Дюфур стояли около ограды. Взошло солнце, снег начал таять, с деревьев падали крупные капли воды.
Ньюстэд и его спутники растворились в тумане. Сначала ничего не было слышно, кроме стука скачущих по обрыву камней, потом Ньюстэд закричал:
— Эге-гей, эге-гей! — И в ответ где-то очень близко хлопнул выстрел.
Ньюстэд крикнул:
— Стреляйте вверх, а не в скалы, черт вас возьми! Может быть рикошет.
Чей-то незнакомый голос несколько раз позвал:
— Сюда, сюда! Перейдите ручей, сюда!
Голоса были слышны отчетливо, будто из соседней комнаты.
— Рикошет, — повторил Мэро с удивлением. Он знал значение этого слова, но произнес его в первый раз в жизни и удивился. — Какое неприятное слово — рикошет.
— Думаю, что мы услышим еще худшие слова, — холодно сказал Дюфур.
Из тумана доносились голоса, но гораздо глуше, чем раньше.
— Дайте нож разрезать веревки, он сильно запутался, — послышался голос Ньюстэда. — Все равно, давайте садовый, только скорей.
— Что там? — крикнул Мэро, но никто не ответил.
Была слышна возня, потом слабый крик, и Бодэн сказал сердито:
— Да не спотыкайтесь вы, ради бога!
Разговоры надолго стихли, и было слышно только хриплое дыхание взбирающихся но откосу людей.
— Пусть отдохнет, — сказал садовник где-то совсем рядом.
— Ничего, идите, — ответил Бодэн.
Мэро уже различал темное пятно, медленно подымавшееся по склону.
— Держите крепче, Матвей, — попросил Эрве.
— Ничего, — ответил глухо садовник. — У меня руки липкие от крови, я не выпущу.
Наконец они поднялись к самой ограде, и Мэро увидел у них на руках окровавленного человека в синем брезентовом костюме. Лица его нельзя было различить из-за спутанных и слипшихся волос. Серые брюки Ньюстэда были измазаны кровью.
Человека быстро внесли в комнату Эрве и положили на кровать. Бодэн, исполнявший в обсерватории обязанности не только библиотекаря, но и врача, раздел неизвестного, промыл раны и наложил перевязки. Ему помогал Ньюстэд.
В комнатах запахло лекарствами. Полы были затоптаны, на них стояли лужи от растаявшего снега.
Обитатели обсерватории собрались и столовой. Они смотрели на капли густой крови, тянувшейся наискось по ковру, и ждали Ньюстэда и Бодэна. Те долго не шли.
У Мэро дрожали руки.
— Надо бы истопить камни, Тереза, — сказал он служанке, но она, сидя в углу, что-то шептала, должно быть молилась, и не расслышала просьбы Мэро.