Чебутыкин {сердито). Как масло коровье...
Соленый. А барон что делает, пишет завещание? Прощается с милой, клянется ей в вечной любви или уже на месте сражения?
Пауза.
Я его все-таки подстрелю, как куренка...
Уходят. Слышны крики: «Гоп-гоп! Ау!»
Андрей и Ферап о*н т.
Андрей. О, где оно, куда ушло мое прошлое, когда я был молод, весел, умен, когда я мечтал и мыслил изящно, когда и настоящее и будущее мое озарялось надеждой? Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны... Город наш существует уже 200 лет, в нем — шутка сказать! — сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других, ни в прошлом, ни в настоящем, ни одного подвижника, ни одного ученого, ни одного художника, ни мало-мальски заметного человека, который возбуждал бы зависть или страстное желание подражать ему... Только едят, пьют, спят, потом умирают; родятся другие и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами-, и жены обманывают мужей, а мужья лгут, делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат, и неотразимо пошлое влияние гнетет детей — и искра божия гаснет в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери... {Ферапонту.) Что тебе?
Ферапонт. Чего? Бумаги подписать.
Андрей {охваченный нежным чувством). Милые мои сестры, чудные мои сестры!
Ферапонт {подавая бумаги). Сейчас швейцар из казенной палаты рассказывал. Будто, говорят, зимой в Петербурге мороз был в двести градусов. Две тысячи людей померзло. Народ, говорит, ужасался. Не то в Петербурге, не то в Москве — не упомню.
Андрей. Теперь каждую ночь под утро я просыпаюсь и думаю... Думаю о том, как через два-три года я, наконец, влезу в неоплатные долги, стану бедняком, дом этот продадут, жена покинет меня — вдруг душе моей становится так легко, так просторно, и вдали забрезжит свет, я предчувствую свободу, и тогда хочется мне бежать к моим трем сестрам, бежать к ним, закричать: сестры, я спасен, я спасен!
Наташа (в окно). Ты громко разговариваешь тут, Андрюша, Софочку разбудишь. (Рассердившись.) Если хочешь разговаривать, то отдан колясочку с ребенком кому-нибудь другому. Ферапонт, возьми у барина колясочку!
Ферапонт. Слушаю. {Берет колясочку.)
Андрей {сконфуженно). Я говорю тихо.
Наташа {за окном лаская своего мальчика). Бобик! Шалун Бобик! Дурной Бобик!
Андрей {оглядывая бумаги). Я сейчас пересмотрю всю эту галиматью и, что нужно, подпишу, а ты снесешь опять в управу.
Уходит в дом,читая бумаги; Ферапонт везет колясочку;в глубине сада показывается Ирина и Тузенбах, барон одет щегольски, в соломенной шляпе.
Наташа {за окном). Бобик, как зовут твою маму? Милый, милый А это кто? Это тетя Оля. Скажи тете: здравствуй, Оля!
Входит Кулыгин.
Кулыгин (Ирине). Где Маша? Ирина. Где-то в саду.
Кулыгин. С утра ее не вижу... Сердита она сегодня... (Покачивает головой.) А скамейки опять не выкрасили! Экие, право... (Кричит.) Ау, Маша, ау! (Уходит в сад.)
Тузенбах. Это, кажется, единственный человек в городе, который рад, что уходят военные. Ирина. Это понятно.
Пауза.
Наш город опустеет теперь.
Тузенбах (поглядев на часы). Милая, я сейчас приду. Ирина. Куда ты?
Тузенбах. Мне нужно в город, затем... проводить товарища. Ирина. Неправда. Николай, отчего ты такой рассеянный сегодня?
Пауза.
Что вчера произошло около театра?
Тузенбах (нетерпеливое движение).Через час я вернусь и опять буду с тобой. (Целует ей руки.) Ненаглядная моя... (Всматривается ей в лицо.) Уже шесть лет прошло, как я люблю тебя, и все не могу привыкнуть, и ты кажешься мне все прекраснее. Какие прелестные, чудные волосы! Какие глаза! Я увезу тебя завтра, мы будем работать, будем богаты, мечты мои оживут, но только вот одно, только одно: ты меня не любишь!
Ирина. Это не в моей власти. Я буду твоей женой и верной и покорной, но любви нет, что же делать! (Плачет.) Я не любила ни разу в жизни. Чувствую страстную жажду любви, мечтаю уже давно, дни и ночи, но душа моя, как дорогой рояль, который заперт и ключ потерян.
Пауза.
У тебя беспокойный взгляд.
Тузенбах. Я не спал всю ночь. В моей жизни нет ничего такого страшного, что могло бы испугать меня, и только этот потерянный ключ терзает мою душу, не дает мне спать... Скажи мне что-нибудь.