Тогда официант обратился непосредственно к нему:
— Ну, а вам, братец?
— То же самое.
— Не пожалеете, ребята. Наши лучшие клиенты всегда заказывают и довольны бывают!
А может быть, он просто фамильярничает по неопытности? Люциан хмурился, и Нийл тотчас же решил про себя: «Будь я один, мне было бы наплевать. Значит, незачем ходить в ресторан с белыми друзьями, незачем ставить их в неловкое положение. Ведь этого даже и объяснить нельзя. Скажешь — не поймут. Спросят: «А почему же вы молчали, не пожаловались?»
За завтраком речь не сразу зашла о Негритянском Вопросе, говорили о Дайанте Марл, супруге газетного магната. С исключительным упорством и непосредственностью Дайанта стремилась прибрать к рукам все культурные начинания в городе, от маленького театра до Ассоциации Международной Политики, и, может быть, это даже удалось бы ей, если б она умела остановиться после третьего коктейля.
(Честное слово, Нийл поймал себя на мысли о том, пристало ли ему говорить в таком тоне о белой леди.)
Вдруг Люциан выпалил:
— Я знаю, что вы перестали бывать в Федеральном клубе. Почему?
— Я больше не член клуба.
— Они не посмеют вас выгнать.
— Допустим. Но что это докажет?
— Не знаю, — пожал плечами Люциан. — Может быть, это докажет несостоятельность всех моих доводов в пользу сегрегации, основанных на признании внутренних различий между неграми и белыми. Ах, Нийл, дорогой мой друг, ведь мы едва знакомы, а вы уже внушили мне всякие еретические мысли. Пожалуй, даже лучше, что мы не успели познакомиться ближе. А то вдруг бы я оказался розенкрейцером или огнепоклонником!
Нийл вернулся в банк с высоко поднятой головой.
Во второй половине дня мистер Пратт вызвал его к себе и сказал, на этот раз без сочувственных экивоков:
— Я просил бы вас больше не давать повода к разговорам, появляясь в публичном месте в обществе белого. Обещаете?
— Что такое? Конечно, нет! Ни в коем случае.
— Нийл, я проявил достаточно великодушия, продолжая держать вас, несмотря на все нарекания вкладчиков. А вы — оценили вы это? Не далее как вчера вы провели вечер в доме у негра по фамилии Вулкейп, в компании чернокожих смутьянов, которые замышляют подрыв всей нашей экономической системы.
Нийл встал.
— Если вы могли поверить этому, значит, вы всему способны поверить. Прошу вас освободить меня от работы в банке.
— Это самый лучший выход, Кингсблад, и я постараюсь забыть о том, что вы злоупотребили нашим долготерпением.
Мистер Пратт протянул кончики пальцев, но Нийл не взял их.
— Отлично, сэр, только я не пожимаю руки белым. Всего хорошего, сэр.
Он поискал С.Эшиела Денвера, чтобы проститься. Он увидел, как главный бухгалтер шмыгнул от него в кладовую.
С фотографией Вестл и Бидди под мышкой Нийл вышел из подъезда банка — безработный негр.
Срок последнего платежа за дом уже наступил, но это составляло немного, две-три сотни долларов, а у него был текущий счет на 1127 долларов 79 центов и любящая жена.
В текущем счете он не сомневался.
43
Для Вестл, наследницы целого легиона Бихаусов, безработный в семье был таким же непривычным явлением, как чиппева или готтентот. Но ей было пятнадцать лет, когда разразилась паника 1929 года, и она помнила, как вполне добропорядочные люди, питомцы Йеля и Дартмута, после краха своих биржевых предприятий мужественно продолжали бороться за существование, имея не более десяти тысяч в год.
Отсутствие твердого дохода у Нийла ее не тревожило. Вопрос сводился к тому, примет ли он должность в «Блю Окс» (очевидно, с повышенным окладом) или же предпочтет более скромный Торговый и Горне-Промышленный Банк.
Нийл и сам не имел опыта в деле приискания работы, если не считать одних школьных каникул, когда, вооружившись травокосилкой дяди Эмери Саксинара, он решил заняться отхожим промыслом в качестве садовника (за все лето ему удалось подстричь три газона по тридцать пять центов за каждый, и дело оказалось явно бесперспективным, так как заработок он тут же пропивал в киоске с газированной водой). Место кассира во Втором Национальном досталось ему после окончания колледжа так же легко и естественно, как часы — подарок отца в день выпуска.
Он еще не знал, что миру просто нет дела до судьбы незаметных мятежников, решивших выйти из благополучного лагеря праттов. Мир не преследует их, не травит, только велит передать: «Дома нет», — когда такой человек приходит сказать, что умирает с голоду.
Национальный Банк «Блю Окс» Нийл не пожелал осчастливить предложением своих услуг — нет уж, слишком противны ему были Хавоки. Лучше он удостоит этой чести Торговый и Горно-Промышленный и своего тихого друга-кассира, мистера Топмена. Но Вестл требовала, чтобы это было обставлено импозантно: он должен явиться в машине. Нет, нет, она собирается только в Дамский клуб на партию бриджа и отлично может доехать автобусом.