Нас кормили, поили чаем, укладывали спать.
Сильный ветер, погода сомнительная, довольно холодно. Хорошо, что взял пальто. Температура около тридцати девяти, знобит. Звезды. Как старых знакомых узнаю Большую Медведицу, Кассиопею и множество других, коих не знаю имен, но хорошо помню форму. Очень белый и яркий Млечный Путь.
Всюду на столбах лампочки.
Свет в нескольких корпусах, но что там — неизвестно. И не хочется спрашивать, — скорей спать!
Близость станции. Сигналы. Семафоры. Звонки. В комнате несколько больших букетов полевых цветов.
Ложимся. Вокруг белые, чистые, чужие стены и чужие запахи нового места. Белая печь. За печью на вешалке пальто и две соломенные деревенские шляпы, которые называют «брили».
Елисеев тушит свет.
Я лежу. Меня мучат жар и бессонница. Вдруг слышу — во тьме Елисеев ест редиску. Ест, вкусно хрустя. Съел одну, начал другую. Потом еще. И еще. Что такое? Я не знал за ним такого аппетита.
— Елисеев!
— А?
— Что это вы грызете? Редиску, что ли?
— Нет. Наоборот, я думал, это вы.
— Нет, не я.
— Тогда, наверное, это мышь нашла что-нибудь на столе.
Он зажигает свет. Шарит по столу.
Он обходит всю комнату, ищет мышиную нору, ищет долго. Наконец находит возле печки спичечную коробочку и в ней большого жука. Все ясно. Это Леночка спрятала.
— Выбросить?
Жалко Леночку.
Однако жук мешает спать.
Елисеев осторожно выходит в коридор и там осторожно кладет коробочку на стол. Все стихает. Темнота. Меня продолжает мучить жар. Потом я начинаю потеть. Потею так, что обе простыни хоть выжми. Никогда в жизни так не потел. А вокруг тридцать пять тысяч га колхозных полей, подготовка к уборочной, комбайны, тракторы, бригады, колхозы, полеводы, инструкции, противоречия; все это еще мне не совсем понятно, еще не разобрался, что к чему.
Так до утра.
Двадцать второго Костину нужно было съездить в колхоз «Красный партизан» — отвезти лозунги и материалы к предстоящей политбеседе. Пригласил нас. Часов в двенадцать мы отправились на бричке — Костин, Елисеев, Зоя Васильевна и я. Это километров десять — двенадцать.
По дороге смотрели хлеба. Очень хороши. Земля вокруг тщательно возделана.
Из «Красного партизана» поехали в поле, к бригаде стариков косарей. Их Зоя Васильевна как-то обещала сиять и теперь решила исполнить обещание.
По дороге осматривали хлеба. Особенно меня поразил кусок возле церкви со снятыми крестами — громаднейшая, густейшая, ровнейшая и чистейшая пшеница. Чтобы войти в нее, надо сильно напрягать руки, разбирая ее свежую крепкую чащу. Куда хватает глаз — отличнейшие хлеба. Неожиданно для традиционного русскою пейзажа — абсолютное отсутствие межей. Сплошные зеленя.
Дороги прокладывают с помощью трактора.
Мы нашли косарей на склоне балки. Три старика в шляпах и широких рубахах широко и легко косили луг. Густое белое молоко сока сворачивалось большими каплями на срезанных стеблях молочая.
Зоя Васильевна засуетилась, живописно расставила стариков, утвердила свой треножник и велела им косить. Они, очень довольные, пошли цепью вниз, размахивая косами. Трава ложилась легкими рядами.
Тут Зоя Васильевна спохватилась — она забыла в тарантасе кассету. Она с криком побежала за ней.
А старики продолжали мерно и неуклонно идти.
Когда Зоя Васильевна прибежала с кассетой к аппарату, старики уже прошли мимо. Она обежала их и стала снова наводить, но, покуда наводила, старики опять прошли мимо, лихо кидая косами. Они ничего не видели и не слышали. Она была в отчаянии. А они, три старика с громадными бородами, сбитыми ветром в одну сторону, шагали вниз по косогору, неуклонно, равнодушно, торжественно. За ними страшно чернела надвигающаяся туча, бежала рожь, сверкала молния, катился гром.
— Подождите! — кричала она, чуть не плача, эта милая неудачница-энтузиастка в своем сером прозхалатике, с большими растрепанными волосами, и бежала за ними, спотыкаясь, прижимая к груди обеими голыми руками треножник, аппарат, черный платок и кассеты, падающие в скошенную траву.
Старики не слышали. Они размеренно и неудержимо шагали вниз, упоенные славой и предвкушая увидеть свои фотографии в газете.
Между тем гроза приближалась. В черной туче висели светло-белые полосы. Оттуда дышало льдом. С тревогой говорили, что будет град.
Старые косари работали быстрее, чем молодой фотограф.
Гроза не состоялась, Елисеев поймал в покосе ящерицу и спрятал себе в кепи. Ящерица всю дорогу бегала вокруг по голове.
В «Красном партизане» нам дали графин молока и кусок желтого кукурузного хлеба, более красивого, чем вкусного. Мы поели, заплатили за это колхозу три рубля и получили квитанцию.
Я всю дорогу сидел на козлах и радовался, как ребенок. Вспоминал детство — какое счастье сидеть на козлах и погонять!
Приехали около семи и весело пообедали.
Все еще болен. Утром встал рано. За двумя большими, очень широкими окнами туман. Плохой день. Здесь все время погода дождливая. Это удручает.
С жуком в коробке смешное положение.
Костин за чаем рассказывает:
— Ночью просыпаюсь от шума. Как будто бы в коридоре под моей дверью кто-то грызет кость… как вурдалак. Ну, невозможно заснуть. Я выхожу. Обшарил весь коридор. Вижу коробочку. Открываю — жук, будь трижды проклят. Взял эту коробочку, разозлился — и ко всем чертям в окошко!
Мы ахнули:
— Это же Леночкин жук!
Костин смеется:
— Ничего. Переживет.
К чаю является Леночка на своих длиннющих ногах. Она озабоченно идет к печке, пожимает худенькими плечами, ходит по комнате, заглядывает в углы.
Все смеются.
Одним словом, ходили во двор, искали под окном в бурьяне, пока не нашли знаменитую коробочку с жуком. Жук сейчас водворен в банку и закрыт крышечкой.
Немножко гулял возле дома. Ветер, пасмурно, холодно. Скучно. Внизу бухгалтерия и контора агронома. Щелкают счеты, сидят «клерки», согнувшись над бумагами.
Рядом с нами, во втором этаже, специальная комната для заседаний.
Политотдел при Зацепской МТС существует всего каких-нибудь четыре-пять месяцев. Срок, в общем, небольшой — от подготовки к весеннему севу до начала уборочной. Но как много сделано за этот небольшой срок!
Сейчас политотдел при Зацепской МТС является подлинным, крепким, авторитетным партийным центром двадцати двух колхозов и коммун, входящих в сферу деятельности МТС.
Политотдельцы оказались народом выдержанным, настойчивым, целеустремленным.
Они работают под лозунгом: «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять!»
И они не на словах, а на деле берут эти крепости одну за другой.
Колхозница пришла в политотдел, чтобы ее научили устроить в своем колхозе ясли. Конную молотилку заменяют паровой, а паровую — комбайном.
Революцией насыщены наши дни.
Громаднейшие, неисчерпаемые запасы человеческой инициативы и энергии освобождаются всюду.
Нужно этой инициативе и энергии дать политически верное направление, нужно их наиболее рационально переработать.
И политотдел направляет, перерабатывает.
Ежедневно через зеленый двор проходят сотни самых разнообразных людей — от семнадцатилетних черноглазых хлопцев и до семидесятилетних дремучих дедов.
И каждый выходит не таким, каким он вошел. Выходит обогащенным, заряженным волей к труду и победе.
Глубоко неверно представлять себе машинно-тракторную станцию только как некое хозяйственное предприятие, предназначенное для того, чтобы за известное вознаграждение посылать свои машины на колхозные поля.