Мой взгляд привлекла тяжелая зеленоватая статуя, вдвое превышавшая рост человека; фигура держала в руке чудовищного размера песочные часы и опиралась на могильную плиту.
– Ты не очень красив, но велик и силен и должен прилично весить.
Не знаю, какие катаклизмы или скрытная работа непогоды искалечили лицо символического хранителя мавзолея, но скульптура производила ужасающее впечатление - ее изъеденное серой зеленью лицо отвратительно скалилось.
Я прочел на плите: «Семейство Пебблстоун».
– Должно быть, Пебблстоуны обладали мошной, набитой золотом, чтобы позволить себе такое могильное чудище, - сказал я и уселся на край плиты, чтобы выкурить трубку, ибо воздух был холодным и влажным.
Передо мной, ограничивая лужайку, высилась настоящая изгородь из стел и пузатых камней, за ними проглядывала ледяная поверхность - мне показалось, что там тянулось детское кладбище.
– Здесь набито постояльцами, как нигде! - воскликнул я и с громадным наслаждением раскурил трубку.
В это мгновение кто-то коснулся моей спины.
Я повернулся и с удивлением отметил, что бронзовая статуя находилась куда ближе ко мне, чем я думал.
Кроме того, бронзовый человек держал в руке чудовищный серп, хотя до этого в ней были песочные часы.
И тут я вспомнил, что серп всегда сопровождает песочные часы, и упрекнул себя в невнимательности. Я повернулся спиной к статуе и вновь поразился.
Стена стел и камней сдвинулась вправо и перекрывала путь к входной решетке; детское кладбище, как медленное бледное море, колыхалось, смещаясь к выходу с кладбища.
Я вскочил на ноги и с ужасом заметил, что с опасностью для жизни задел железный серп.
– Черт подери, - сказал я себе, видя, что лезвие было острым, как бритва, - такие игрушки нельзя оставлять в руках людей, даже если они из бронзы.
Я направился к выходу, но теперь понял, что зрение не обмануло меня, - стелы и камни возвышались на моем пути, детское кладбище яростно пыталось преградить мне путь отступления. Оно ползло со все большей скоростью в мою сторону.
Я бросился бежать и подскочил к решетке в то мгновение, когда обломок колонны из красного мрамора бросился передо мной на землю, словно огромный безголовый питон. Я чудом увернулся от него и выскочил за решетку - она захлопнулась за моей спиной с яростным щелканьем. Я обернулся и увидел странного бронзового гиганта, который одной рукой вцепился в решетку, а другой с беспощадной яростью потрясал серпом.
В несколько прыжков я оказался на крыльце таверны.
Дверь была закрыта, я принялся стучать в нее, призывая Пиффи.
За стеклом возник лунный череп, и зеленые глаза трактирщика пронзили меня.
– Он уже ушел! - фальцетом проблеял он.
– Я хочу войти!
– Вы не войдете! - завопил он. - Убирайтесь!
– Ну уж нет, не уйду, пока не выскажу все, что думаю о вашем поганом кладбище, - с внезапной яростью крикнул я.
Он усмехнулся и вдруг состроил мне нос.
– Что скажут, если узнают, что его сторожит белый кролик?
– Бе… белый кролик? - Он отвратительно икнул, и взгляд его помутнел.
– А что скажут об одноногом бентамском петухе?
Его круглое лицо побледнело и прижалось к стеклу.
– Скажите… - с усилием проговорил я. - Если я суну под дверь двадцать фунтов, могу я рассчитывать на…
– Шиш, грязный поганец!
– Сто фунтов!
– Нет!
Лунный череп распух от ярости и отчаяния.
– Оставьте кладбище в покое, - взревел он, - иначе оно не оставит в покое вас… вы поняли меня?
И стекло почернело.
Вдали проревела пронзительная сирена; я увидел трамвайный вагончик ярдах в ста, кондуктор яростно размахивал руками.
– Отправляемся! Отправляемся!
Я уехал без Пиффи.
Вагон качался и переваливался с боку на бок, как шлюп во время бури, желудок мой взбунтовался от приступа неожиданной морской болезни; я все еще боролся с нею, когда меня без особых церемоний выбросили на мостовую неподалеку от пожарной башни Олдгейта рядом с лавчонкой торговки каштанами, которая обозвала меня пьяницей, хулиганом и прочими, менее приятными прозвищами.
***Я так и не встретился с Пиффи и весьма сожалею об этом, ведь за ним остался должок - я ожидаю объяснений по поводу Марливекского кладбища.
Пришла зима, и я укрылся в своем теплом и приятном доме; я мечтал вернуть себе былое спокойствие, когда несчастья обрушились на меня.
Я курил трубку и наслаждался отличным пуншем, оканчивая чтение занимательной книжки, когда в саду поднялся непривычный шум.
Глухие медленные стуки, словно там работали мостильщики укладывающие на место булыжники мостовой.