Миха. Товарищи, внимание! Хочется, чтобы все соседи знали, как весело и шумно у Сильвестра встречали Новый год. Поэтому когда я подниму руку, пусть нам поет Наташа. Ее голос как шелковая ткань. Когда же я подниму обе руки, мы грянем все. (Поднимает руку)
Наташа тронула струны, запела негромко.
Миха. Конференцию представителей рабочих батумских социал-демократических кружков объявляю открытой. Слово предоставляется Константину.
Канделаки. Товарищи, мы будем кратки, у нас только один вопрос: выборы руководящего центра нашей организации.
Миха. Слово по этому вопросу предоставляется товарищу Сосо.
Сталин. В этот центр должны войти надежнейшие и лучшие товарищи. Этот центр будет называться комитетом батумской организации российской социал-демократической рабочей партии. Мы знаем уже все и твердо все это запомним, какого он будет направления. Он будет ленинского направления. Под этим знаком и знаменем мы начнем нашу борьбу! Вот все, что я хотел сказать.
Миха (машет рукой Наташе, чтобы она умолкла, потом поднимает обе руки). Ваше здоровье!
Все коротко пропели «Мравалжамиер».
Константин, говори. (Поднимает одну руку.)
Наташа начинает петь другую песню.
Канделаки. Вот список тех, кого товарищи на заводе наметили в комитет. Он всем присутствующим известен?
Голоса: «Всем! Всем!»
Товарищи предлагают, чтобы возглавил этот список товарищ Сосо! Кто за то, чтобы эти лица, перечисленные в списке, вошли в состав комитета? Поднимите руки…
Все поднимают руки.
Мне остается только закончить словами: да здравствует…
Порфирий (перебивает). Да здравствует батумский комитет!
Миха (махнув Наташе, поднимает обе руки).
Все поют «Мравалжамиер».
Ну а теперь, Сосо, скажи нам что-нибудь!
Сталин. Почему же непременно я? Я, товарищи, сегодня выступал в кружках четыре раза. А здесь нас за столом двадцать пять человек, и каждый из вас оратор, я в этом убедился. Вот, например, я вижу, Порфирий порывается произнести речь, которая у него, по-видимому, уже готова.
Миха. Нет, я как тамада против этого! Потом Порфирий!
Многие голоса: «Потом Порфирий!»
Сталин. Ну, что же… По поводу Нового года можно сказать и в пятый раз. Хотя, собственно, я и не приготовился. Существует такая сказка, что однажды в рождественскую ночь черт месяц украл и спрятал его в карман. И вот мне пришло в голову, что настанет время, когда кто-нибудь сочинит не сказку, а быль. О том, что некогда черный дракон похитил солнце у всего человечества. И что нашлись люди, которые пошли, чтобы отбить у дракона это солнце, и отбили его. И сказали ему: «Теперь стой здесь, в высоте, и свети вечно! Мы тебя не выпустим больше!»
Что же я хотел сказать еще? Выпьем за здоровье этих людей!.. Ваше здоровье, товарищи!
Порфирий. Твое здоровье, Сосо!
Все: «Твое здоровье!»
Тамада лишил меня моего существенного права произнести тост. А теперь я требую его.
Миха. Говори, но кратко.
Порфирий (обращаясь к Сталину). Я хочу тебе сказать, что я никогда не забуду твой первый разговор со мной, и прибавить то, что я не хочу умирать в постели! Все!
Миха. В первый раз, сколько я тебя ни слышал, ты сказал хорошо. Сядь, Порфирий.
Сталин. Доживешь?
Порфирий. Безусловно!
Сталин. Твое здоровье!
Порфирий запел «Хасан-Бегура», другие голоса к нему начинают присоединяться. В это время вбегает Котэ.
Котэ. Зарево! Где-то пожар!
Миха. Что? Пожар?
Наташа (бросается к окну, отодвигает занавеску, в окне дальнее зарево). Смотрите!
Многие бросаются к окнам.
Климов. Постойте-ка… Это где же? (Выбегает, за ним бросается Порфирий.)
Миха. Постойте, это в стороне Ротшильда? Ну да.
Теофил. Там и есть!
Канделаки. Сильвестр, да это, кажется, у вас!