Сильвестр. Что ты говоришь! Быть не может, неужели?
Хиримьянц. Да, там, там! Ротшильд горит!
Тодрия. Что, Ротшильд?
Вбегают Климов и Порфирий.
Климов. Вот те с Новым годом, с новым счастьем! Вот те Каспийско-черноморское нефтепромышленное — Оно горит! Братцы, это Ротшильд горит!
Многие голоса: «Ротшильд? Ротшильд?»
Порфирий. Горит кровопийское гнездо! Туда ему и дорога!
Климов. Что ты плетешь? Что же мы есть-то теперь будем?
Миха. Надо помогать тушить.
Наташа. Как же не тушить?
Теофил. Тушить?
Сталин. Конечно, тушить. Всеми мерами тушить. Но только… слушай, Сильвестр, нужно потребовать от управляющего вознаграждение за тушение огня.
Сильвестр. Верно, товарищи!
В это время послышался конский топот во дворе.
Вот он, уже тут!
Приказчик (вбегает). Братцы, что ж вы? Не видите, что ли?! Лесной склад на нашем заводе горит! Бросится огонь дальше, все слизнет! Братцы! Летите на завод помогать!
Сильвестр. Платить будут?
Приказчик. Обязательно! Будут платить щедрой рукой! Что же вы-то сидите, братцы? Аль не жалко завода?
Тодрия. Мы — типографские.
Приказчик. Независимо! Независимо! Всем будут платить! Помогайте!
Сталин (приказчику). Мы список составим. Всем уплатят по списку?
Приказчик. Икону сниму, всем, конечно!
Сильвестр. Поспешим, товарищи!
Приказчик. Скорее, братцы! (Убегает.)
Рабочие начинают выбегать. Сталин надевает пальто, идет к двери.
Наташа. Что ж, Сосо, ты приказчику прямо в лицо показался?
Сталин. Он сейчас в таком состоянии, что ничего не видит и не понимает. Он сейчас сам себя в зеркале не узнает.
Наташа. Куда ты?
Сталин. На пожар, тушить.
Наташа. Да нельзя тебе туда, Сосо! Ведь там вся полиция будет!
Сталин (указав в окно, где зарево уже стоит до полнеба). Неужели ты думаешь, что им сейчас до меня? (Выходит.)
Действие второе
Прошло два месяца. Начало марта. Кабинет кутаисского военного генерал-губернатора. Губернатор сидит за письменным столом и читает «Новое время». И, судя по всему, прочитанным недоволен.
Адъютант (входит). Телеграмма, ваше превосходительство.
Губернатор. Нуте-с…
Адъютант (читает). «Кутаисскому военному Губернатору. Секретно. Доношу о небывало беспокойном поведении рабочих на заводе Ротшильда. Подпись: полицмейстер города Батума».
Губернатор. Пожалуйста!.. Опять!.. Ах да… Ведь это на другом заводе тогда было? У меня все путается в голове из-за этих батумских сюрпризов.
Адъютант. Тогда было на манташевском.
Губернатор. Безобразие!.. (Перечитывает телеграмму.) И притом такая манера телеграфировать! Вот я, например, сижу перед вами, вообразите — Соломон Мудрый, ничего не разберу! Что это значит — «беспокойное поведение»?.. Беспокойное поведение может принимать различные формы, что подтвердит вам любой врач. Можно, например, вскрикивать и заламывать руки. Но если, предположим, я вас укушу или, скажем, начну бить стекла в кабинете, то это будет уже совсем другой вид беспокойного поведения. Как вы полагаете?
Адъютант. Я полагаю, ваше превосходительство, что они хотят устроить забастовку.
Губернатор. Безобразие! Тогда так и надо телеграфировать: они хотят… и… это… устроить… эту… А то он своими телеграммами только сеет во мне тревогу. Он нервирует. И что случилось с Батумом? Было очаровательное место, тихое, безопасное, а теперь черт знает что там началось! «Небывало беспокойное»… Темно, воля ваша, темно. Пишет вот вроде этого журналиста (подчёркивает ногтем место в газете): «время, которое мы переживаем, исполнено глубочайшего смысла». И все! Спрашивается, какого смысла? Что это за смысл? (Смотрит на стенную карту.) Прямо на карту не могу смотреть… Как увижу «Батум», так и хочется, простите за выражение, плюнуть! Нервы напряжены, ну буквально, как струны.