Здорово, Толстой, здорово, господин фельдмаршал, здорово господин адмирал…
Министры кланяются, сняв шляпы и метя перьями.
Мишка (тихо). Глядите, перьями по земле метут, умора.
Ольга (тихо). Молчи, дурак великовозрастный. Петр. Какие вести из Константинополя? Толстой. Дурные, государь.
Петр пронзительно взглянул на него, отходит в сторону. Толстой отходит вместе с ним.
Петр (отрывисто). Говори.
Толстой. Когда шведский король учинил нам жестокую конфузию под Нарвой, цезарский посол и английский посол в Константинополе делали великому визирю приятный визит с немалыми подарками. Турки тогда едва не склонились на войну с нами.
Петр (нетерпеливо). Короче, не тяни.
Толстой. Слушаю… Когда же король Карл нежданно повернул от Новгорода на Варшаву и на Дрезден и учинил конфузию польскому королю и саксонскому курфюрсту, цезарский посол и английский посол в Константинополе делали мне визит и спрашивали про твое, государь, здоровье. Нынче же, когда ты, государь, начал славно бить в Ингерманландии[65] шведские войска, цезарский посол и английский посол делали великому визирю приятный визит и дали ему ж сорок тысяч червонцев и склонили нарушить мирные договоры с нами и грозить нам войной.
Петр. Что ты пустое мелешь, старая лиса!
Толстой. Таков великий европейский политик — не допускать Российское государство к Балтийскому и Черному морям.
Петр. Хороши привез вести! Для чего ж я тебя в Константинополь посылал?
Толстой. В европейский политик с пустыми руками лезть напрасно, государь. Против цезарского и английского посла мы у великого визиря только под носом сорока соболями помахали, да и соболя-то были молью траченные. Оные послы не только у визиря — у самого султана сидят на диване, кушают шербет, а нас дальше сеней и пускать не хотят.
Петр. Денег у меня нет.
Меншиков. У нас другое имеется — покрепче — для европейский политик.
Петр. Молчи, не моги встревать. (Указывая на строящиеся корабли.) Вот мой политик.
Меншиков. По сорока пушек — каждый.
Петр. На этой неделе оснастим «Нептуна», на нем и поплывешь в Константинополь — разговаривать с великим визирем. (Пальцем Толстому в лоб.) Не была бы твоя голова умна, давно бы слетела на плахе, это ты хорошо знаешь… Добудь мне мир с турками… Черт с ними, хотя бы на десять, на пять лет.
Толстой. Постараемся, коли бог поможет.
Петр. А не поможет бог — все равно сделаешь. (Берет у Апраксина бумагу.)
Меншиков (Толстому). Сорока соболями помахал! Сорока пушками надо, – это другой разговор.
Толстой (предлагая табакерку). Угощайтесь, господин денщик.
Меншиков. Данке зер.
Петр. По старинке думаете, господин адмирал, по старинке работаете… Матрозов мне нужно — худо-худо — две тысячи ребят, привыкших к морю.
Апраксин. Откуда же их взять, Петр Алексеич, – народ наш сухопутный…
Петр. Пошли на Белое море, к поморам, они волну и ветер любят.
Апраксин. Слушаю… Будет сделано.
Петр (Шереметеву). Господин фельдмаршал, сегодня ты едешь к войску?
Шереметев. Сегодня, Петр Алексеевич.
Петр. В Москве — проездом — захвати сына Алексея… Довольно ему по церквам да монастырям шататься, про антихриста с юродивыми гнусавить. Пускай в твоем шатре поживет, на бранном поле.
Шереметев. Слушаю. Будет сделано, Петр Алексеевич.
Петр. Алексашка!
Меншиков. Здесь, мин херц.[66]
Петр. Обедаем у тебя… Кланяйся, проси гостей… Девок проси, княжон Буйносовых. (Рассматривает бумаги, поданные Шереметевым.)
Меншиков (подходя к семье Буйносовых, начинает раскланиваться). Боярышням Буйносовым гутен морген…[67] Прошу пожаловать ко мне, прелестные девы, эсен,[68] водка тринкен,[69] чем бог послал…
Ольга. С удовольствием, прелестный кавалер.
Антонида. Ваши гости, прелестный кавалер.
Буйносов (подходя). Постой, постой, ты сначала скажи — кто ты таков, объявись.
Меншиков (кланяясь ему и Авдотье). Царский денщик Александр Данилович Меншиков.
65