Петр. Деньги нужны немедля, бояре. Давайте любовно… Князь Таратутин…
Таратутин. Слышу плохо, государь.
Петр (отдавая скипетр и державу Ромодановскому). Сядь на мое место. (Сходит с трона, на который садится Ромодановский, достает из кармана записку.) По фискальной сказке[80] у тебя в чулане зарыло дедовского серебра и золота на сорок тысяч рублей.
Таратутин. Лгут! По злобе обнесли, ей-богу.
Петр. У тебя, князь Вяземский, золотой и серебряной посуды на двадцать тысяч рублей сказано, и ты ее спрятал и ешь на деревянной и глиняной.
Вяземский. Бери! Снимай рубашку!
Петр. И сниму. Ты, князь Роман Борисович, взял на откуп за десять тысяч рублев кабаки в Новгороде и Пскове, а прибыли с тех кабаков получил пятьдесят тысяч.
Буйносов. Да где они, где эти деньги? Государь, оговорили меня.
Петр (поворачивается к монахам). Вы что нам скажете, божьи заступники?
Иеромонах. Государь, с нас взять нечего, одной милостыней живем Христа ради. Не дай вконец запустеть храмам божиим.
Петр. Монастырям и приходам лишние колокола снять и везти на пушечный двор. И без того на Москве колокольного звона довольно. Помолчи, отец. Кроме того, московским монастырям сообща внести в государеву казну двести тысяч рублей… Помолчи, отец, я не кончил. Да всем же монастырям и приходам выйти на крепостные работы — копать землю. И выходить не одним послушникам, – выходить всем монахам вплоть до ангельского чина… Я один за всех помолюсь, на сей случай меня константинопольский патриарх помазал… Сядь, велю… Ну, а вы, именитые купцы, что хорошего скажете?
Президент Бурмистерской палаты. Государь, дела-то наши плохи, народишко-то от войны обеднел, товаришки-то у нас залеживаются, хлебец-то, льняная кудель, кожи-то в амбаришках гниют.
Петр. Ах вы, убогие…
Президент. Изубожили, государь…
Петр. На сей случай я из Питербурха англичанина привез. (Показывает на Блека, появившегося вместе с Шафировым в глубине.) Вон он — ясный сокол. Такие у него прожекты — рот разинешь. Хочет взять на откуп и леса, и промыслы рудные, и торговлю. Купец — широкий. И деньги дает наличные, сколько нам нужно… Вот, подумаю, пожалуй, да все ему и отдам… А то вы — люди бедные…
Свешников. Мы — люди бедные?
Президент. Мы — люди бедные?
Свешников. Сколько тебе надо денег?
Петр. Миллион, завтра же.
Свешников. Два миллиона даем… Не русские мы люди? Купцы! Отечеству два миллиона — даем?
Купцы. Даем.
Свешников. Прикажи позвать дьяка, государь, пусть пишет расписки… Без англичанина, своими силами справимся.
Петр. Спасибо, купцы… Мой залог — вот он. Алексей, встань. Я умру — он отдаст.
Картина пятая
Полтава. Холм. Палатка Петра.
У палатки — Петр, Меншиков и Шереметев с подзорными трубами. Под холмом — преображенцы в боевом строю. Гром пушечной стрельбы. Реплики Петра и Меншикова отрывисты, приподняты.
Меншиков. Короля на руках поднимают. Раненый. Нога обвязана.
Петр. Непобедимый Карл! Коль ты славен, Карл, Карл…
Меншиков. Короля выносят вперед войска.
Труба.
Шереметев. Двинулись конные полки. Помогай нам бог…
Петр. Вот они, непобедимые в свете шведские рейтары![81]
Меншиков. Как несутся, дьяволы… Прямо на наши середние рогатки… В лоб бьют, сволочи…
Трубы. Грохот пушек.
Шереметев. Прорвут рогатки, государь. Надо подсобить.
Петр. Нет… Еще не время… Пускай сия страшная кавалерия захлебнется кровью на наших рогатках.
Меншиков. Наши-то, наши… Как снопы, кидают шведов… Ох, шведы напирают здорово… Ох, и драка!
Шереметев. Прорвали первую линию… Помогай нам бог…
Петр. Дым, – ничего не видно. Дым!
Вбегает Я г у ж и н с к и й.
Ягужинский. Восемь рейтарских полков атакуют наш центр… Ингерманландский, Псковский и Новгородский полки бьются насмерть… Более половины наших порублено…
Петр. Сколь глубоко пробились шведы?
Ягужинский. Проломили рогаток все три ряда… Бьемся у самых редутов.
Петр. Редуты не отдавать!.. Редуты держать до последнего. Сие важней всего… Ступай в бой.