Воропай. Движения души его, как все в нем, – своевольны, – он предается иногда разгулу и тогда особенно и непонятно опасен.
Сигизмунд. С ним это тоже бывает? Т-с-с-с… (Подумает самострел.) Птица дьявольски любопытна, сейчас я отлично ее вижу… Продолжай, пан Константин.
Воропай. Он завершает дело, завещанное отцом и дедом: собрать и укрепить русскую землю. Он раздвинул границы московские от Урала до Варяжского моря; он создал новое войско из служилых людей — опричников и окружил себя преданными псами… Он возвысил царскую власть, уподобляясь византийским императорам, и на пути к самовластию его не останавливают ни родственные связи, ни святость старины. Одна мечта владеет его разгоряченным умом…
Сигизмунд. Стать новым Тамерланом,[230] завоевателем вселенной… Старая сказка… (Стреляет под своды.) Ранен!..
Кетлер. Убит, – весьма меткий выстрел, ваше величество…
Сигизмунд. Вы мне льстите, магистр, – я, как всегда, промахнулся… (Бросает самострел.) Лучше выпьем вина…
Воропай наливает вина ему и магистру.
Какая же мечта владеет нашим любезным братом царем Иваном?
Воропай. Он верит, что Московское царство должно стать источником добродетели и справедливости. Он неимоверно горд тем, что он — русский царь…
Кетлер. Хотел бы я заживо содрать с него кожу, да и возить по ярмаркам на потеху просвещенным народам…
Сигизмунд. Вы забываете, магистр, что царь Иван — помазанник и мой брат, и мечтать в моем присутствии о содрании с него кожи — не совсем учтиво. Итак, пан Константин?
Воропай. Царь Иван — умный и опасный враг, великодушный и верный друг…
Сигизмунд. И мой великодушный друг снова послал в Ливонию сто тысяч опричников и татар и заставляет меня дрожать от холода в дырявом замке… Он не хочет мира, черт возьми!
Воропай. За миром, сказанным тобой, царь Иван увидел лишь острие германского меча…
Кетлер. Разрази меня господь бог — ничего не понимаю… Я велел бы повесить такого посла…
Сигизмунд. Тогда — уйди от греха, пан Константин… Да пришли ко мне Юрия Всеволодовича Козлова, если он способен ворочать языком…
Воропай уходит.
Скучно, магистр…
Кетлер. Король, наш орден отдал Ливонию под твою державную руку не для того, чтобы московские гарнизоны продолжали осквернять наши замки и города…
Сигизмунд (мешая кочергой угли). Несомненно, несомненно…
Кетлер. Тысячи рыцарей стекаются со всей Германии на помощь нам… Сегодня мы сильнее, чем десять лет назад. Мы отвоюем у варвара святую Ливонию и нанесем ему такой удар, что Европа навсегда избавится от восточной угрозы…
Сигизмунд. И Европа будет тебе рукоплескать, – браво, браво… Разгром Московского царства развлечет многих. Увы, за последние годы история стала беззубой старухой… После ночи святого Варфоломея ничего как будто не случилось занимательного…
Кетлер. Король, приезжие рыцари требуют денег и кормов…
Сигизмунд. Мой денежный сундук к твоим услугам, магистр, – черпай из него, покуда не увидишь дно… Увы, я не так богат, как царь Иван… К тому же в жизни все пустеет — и сундуки с казной, и душа с ее желаньями… Скучно, скучно, магистр…
Кетлер. Благодарю, король… Позволь привести к тебе трех храбрых рыцарей, прибывших сегодня из Бранденбурга и Швабии.
Сигизмунд. Они голодны?
Кетлер. Им не терпится испытать крепость мечей на головах московитов. (Отворяет дверь.) Войдите, благородные рыцари…
Входят три рыцаря. На них грубые железные латы, неуклюжие сапоги и пыльные плащи, порыжелые от непогоды.
Сигизмунд. Великолепные бродяги!
Кетлер. Рыцарь фон Розен, рыцарь фон Штейн, рыцарь фон Вольф.
Рыцари подходят к королю и преклоняют колена.
Сигизмунд. Рыцарь фон Розен, бедный искатель приключений, по вашим сапогам и панталонам я вижу, что у вас больше желаний, чем золотых цехинов… И у вас дела не лучше, фон Штейн и фон Вольф. Не беда, вы молоды, тысяча чертей! За стол, рыцари!.. (Встает, идет к столу.) Набивайте желудки ветчиной и колбасами, заливайте вином адский пожар в кишках… Рассказывайте, скольких купцов вы ободрали ночью на лесных перекрестках, скольким девушкам развязали пояс на юбке, сколько раз и в каких именно магистратах вас собирались повесить? Пью за ваши волчьи зубы.
230