Посреди каждой лодки было оставлено как бы гнездо для бледнолицего. Постельная скатка вместо сиденья и тут же, под рукой — все игрушки: рыболовная снасть, ружье и даже гребок. (Правда, когда работал мотор! Вудбери приходилось перебираться на корму.) Индейцы даже не думали возражать, когда городские неженки время от времени делали вид, будто помогают вести неповоротливые байдарки: только бы не окатывали брызгами от весел. А после первых двух-трех раз индейцы и смеяться перестали…
Уже совсем можно бы трогаться, если б не любимая игрушка Вудбери — подвесной мотор. Он ловко сидел на транце, хорошенький, сверкающий, в полной боевой готовности и — единственная беда — не заводился.
Он даже голос не желал подать. Напрасно Вудбери битых полчаса, чертыхаясь, дергал за стартовую веревку — хоть бы что!
С бревенчатого причала за остервеневшим Вудбери сокрушенно наблюдал Ральф. Других свидетелей не было. На первых порах население Киттико — пятеро белых и девять индейцев — тоже высыпало поглазеть на сборы, но Вудбери, переживая горькое разочарование в жизни, встретил их без обычного радушия, и они разбрелись. Индейцы-проводники, управившись с погрузкой, расположились на куче опилок на берегу и предоставили событиям развиваться своим ходом.
Отправиться в путь на этой неделе или в будущем году — какая разница? Хватило бы только свиной грудинки и сигарет.
Ральф разбирался в моторах не лучше и не хуже всякого, кто всего лет десять или двенадцать как водит автомобиль. Он отличал баранку от рукоятки ручного тормоза и умел заливать воду в радиатор. Лодочный мотор был для него точно языческое диво: круглая штуковина, один-единственный ребристый цилиндр, длинная рукоятка, и больше ничего не понять.
Когда Вудбери на секунду оторвался от мотора и стоял, меряя его возмущенным взглядом, будто прикидывая, что бы такое сказать ему пообидней, Ральф отважился:
— Ты не допускаешь, что засорилось питание?
Покачиваясь в лодке, Вудбери, словно умирающий великомученик, воздел руки в немой мольбе и терпеливо изрек:
— Да, гениальные мозги надо иметь, чтобы додуматься до такого! Эх, и помощи мне от тебя! Ну, разумеется, я ведь только раза два, не больше, продул жиклер, пока ты тут пялишь глаза!
Ральф отошел на дальний конец причала и, заинтересованно рассматривая двух болотных курочек в густом бурьяне, с тоскою думал о Йельском клубе.
По причалу не спеша подошел торговый агент «Компании Гудзонова Залива». Видно было, как Вудбери внизу в байдарке весь напружинился, готовый при первом же замечании одним прыжком взять пятифутовую высоту и задушить непрошеного советчика. Агент, с виду похожий на священника и щедро наделенный даром истинно духовного красноречия, сощурил один глаз, всколыхнулся от удовольствия, хрюкнул: «В бачке клапан забило» — и, ссутулясь, зашагал прочь, с презрением, которого было достаточно, чтобы не только от Ральфа, но и от великого Э. Вэссона Вудбери осталось мокрое место.
Ральф заметил, как Вудбери весь ощетинился, точно кошачий хвост, подыскивая достойный ответ. Но заметил он и другое: Вудбери осмотрел клапан бачка, поковырялся в нем, схватил стартовую веревку и дернул.
И в ту же минуту мотор чихнул и застрекотал ровно и чисто, словно миниатюрный аэроплан.
Выпрямившись во весь рост в лодке, сжав кулаки, Вудбери воззрился на Ральфа, как бы говоря: «А ну, скажи хоть слово…» Ральф поспешил сделать как можно более равнодушное лицо. Вудбери метнул свирепый взгляд в другую сторону, на индейцев: индейцы крепко спали. Уязвленный людскою черствостью, вождь оскорбился, ушел на время в горькое раздумье о беспримерных обидах, нанесенных ему, затем взревел:
— Ну, вы как: намерены отправляться в байдарочный поход или, может, нет?
Так была спущена на воду славная флотилия; так стартовала легендарная экспедиция в безвестную глубь Севера.
Вышла к порогу вигвама одинокая индейская скво и поглядела им вслед. А больше ни одна живая душа не ведала, что Ральф Прескотт и Э. Вэссон Вудбери повернули колесо истории.
На две недели их жизнь свелась к монотонной рутине: продвигаться вперед, останавливаться, удить щук, двигаться дальше.
Пробирались на шестах по мелководью, кружили на веслах по извилистым протокам, а временами Вудбери тянул их на буксире под стрекот мотора, убаюкивающий, словно жужжание пчелы. Вошли в озеро Уоррик: неоглядная ширь, бесчисленные островки и на дальнем берегу — черные скалы в причудливых узорах рыжего лишайника. В тихую погоду полированную гладь воды рассекала головная моторка, а при попутном ветре шли под парусом.