Мэйбел злилась, что он не продал ферму, что у них оказалось всего три тысячи долларов — они так и не приобрели на них акций. Деньги ушли на одежду, карточную игру, взносы за автомобиль и после долгих неприятных разговоров на покупку электрической бормашины.
Если раньше Сидни просто угрюмо томился, то теперь он бушевал от ярости. Ему казалось, что его ограбили. Крошечный кабинет с окном во двор — даже пустыря теперь не видно, только скверные улицы да задние фасады новых домов; страдания пациентов, растравлявшие его доброе, отзывчивое сердце; нескончаемый ряд отвратительных разинутых ртов, гнилых зубов, вытянутых языков — все это было невыносимо. Сидни вспоминал луга, поросшие ромашкой и ястребинками, темные тучи, проливающиеся целительным ливнем над уходящей вдаль долиной. Он хочет домой, к родимой земле!
Как-то весной, через полтора года после смерти отца. Сидни получил от хозяина дома разрешение устроить на заднем дворе огородик — на крошечном клочке земли, среди мусорных куч и цементных дорожек. Мэйбел подсмеивалась над Сидни, а он каждый вечер возился в своем карманном раю — высокий, большой человек, осторожно переставляющий огромные ноги на клочке земли десять на десять футов.
Земля понимала его, она понимает таких людей. Огородники Лонг-Айленда еще не могли похвалиться ранними овощами, когда у Сидни уже выросла грядка великолепной редиски. Однажды он принес домой десяток завернутых в газету редисок и похвастался Мэйбел:
— Такой редиски на рынке не найдешь! Прямо со своего огорода!
Она с рассеянным видом съела одну редиску. Сидни уже готовился услышать насмешливое: «Вечно ты носишься со своим огородом». Но то, что он услышал, было еще хуже, — Мэйбел равнодушно сказала:
— Да, ничего.
Он еще себя покажет! Она увидит, как он умеет хозяйничать на земле! Увлекшись этой мыслью, он потерял всякую совесть. Сидни решил перехитрить Мэйбел. И вот как он это сделал.
В начале июля он сказал как бы между прочим:
— Ну, раз мы расплатились за окаянную машину, надо на ней ездить. Может, заберем ребятишек и прокатимся куда-нибудь недели на две, как ты думаешь?
— А куда?
В ее голосе прозвучало подозрение, и новоявленный хитрец забасил притворно-равнодушно:
— Да куда хочешь. Говорят, хорошо у Ниагарского водопада, у Великих озер. Обратно можно через Пенсильванию, посмотрим Валли-Фордж[36] и прочие исторические места.
— Ну, хорошо, пожалуй. Голхеймы прошлым летом ездили куда-то. До того надоели своими рассказами — слушать противно!
Поездка состоялась. Мэйбел была в восторге. Она далеко не всегда пилила и поучала мужа, а лишь в тех случаях, когда ущемлялись ее интересы или, как ей казалось, интересы ее детей. Она делала забавные замечания по поводу городков, которые они проезжали, — любой город с населением менее пятидесяти тысяч был, по ее нью-йоркским масштабам, «деревней», — она даже напевала джазовые песенки и восхищалась его умением водить машину, хотя восхищаться было нечем.
Они поехали на север, вдоль Гудзона. У Гленс-Фолс Сидни свернул не влево, к Великим озерам, а вправо, но она, женщина большого города, нью-йоркская простушка, для которой западное и восточное направления означали только путь в восточную или в западную часть Нью-Йорка, ничего не заметила. Ничего не заподозрила она даже, когда Сидни проворчал:
— Похоже, я свернул не на ту дорогу.
Остановив машину у заправочной колонки, он осведомился:
— Сколько еще ехать до озера Джордж? По времени мы должны были бы быть на месте.
— Да ежели ехать все туда же, будет этак миль тысяч двадцать пять. Ведь вы едете как раз в обратную сторону.
— Тьфу ты пропасть! А где же мы находимся? Не обратил внимания, как называется город, который мы проехали.
— Отсюда миля до Фэр-Хейвена.
— Штат Вермонт?
— Ну да.
— Чтоб мне провалиться! Экая история! Ненадежный я, выходит, шофер: могу из одного штата в другой перемахнуть и не заметить.
Теперь Мэйбел явно что-то заподозрила, поэтому Сидни с напускной веселостью предложил:
— А знаешь что, Мэй? Отсюда до нашей фермы всего сорок миль. Заглянем туда!
Мэйбел хотела возразить, но он повернулся к детям, которые устроились на заднем сиденье среди сваленных в беспорядке чемоданов, инструментов и запасных камер, и вскричал, захлебываясь:
— Дети, хотите посмотреть ферму, где я работал, когда был маленьким? Гам родились ваш дедушка и прадедушка! Хотите повидать дядю Роба, посмотреть цыпляток?
— Хотим! — завизжали они в один голос.
Восторг ее обожаемых отпрысков и присутствие наблюдавшего эту сцену щеголеватого молодого механика заправочной станции убили в зародыше сердито-нравоучительную нотацию, на которые Мэйбел была такой мастер. Приличия превыше всего! Как ни в чем не бывало она обратилась к механику:
36
Валли-Фордж, в Пенсильвании, — место труднейшей зимовки американских войск под командованием Джорджа Вашингтона в 1777–1778 гг., во время войны американских владений Англии за свою независимость.