— А где вы стибрили эти костюмы? Давай четыре бумажки, а не то я кликну полицейского, и уж мы с ним разберемся, зачем это американские бродяжки в краденой одежде заявились в мою лавку в семь утра!
Надо сказать, что Джозефус проникся к старьевщику живейшей ненавистью с первого взгляда. Когда тот нгбросился на Терри, он испустил грозное рычание, а теперь с упоением вцепился в его ногу и принялся рвать брюки. Старьевщик отскочил и укрылся за вешалкой со старыми пиджаками. Терри схватил лохмотья, бросил на прилавок фунт и вытолкал Джозефуса с Максом из лавки.
— Он вызовет полицию! — шепнул перепуганный Макс.
— Еще чего! И не подумает, раз получил свою бумажку. Уж он постарается держаться от полиции подальше. Я нисколечко не боюсь, — храбро заявил Терри, а сердце его билось так же ровно, как у кошки, которую собаки загнали на дерево.
Тем временем они свернули в проулок, где ждал Рыжик, и он повел их во двор, а оттуда в другой проулок и в тупичок позади какой-то лавки. Там они принялись лихорадочно переодеваться, и Герри рассказал о их неприятном приключении.
— Я напущу на него дядю Генри! — грозно обещал Рыжик. — Он людей живьем ест, он у меня такой!
Когда они кончили переодеваться, вероятно, ни в самом Лондоне, ни в его пригородах не нашлось бы другой такой оборванной троицы. Однако Рыжик не успокоился, пока не порвал шапочки и чулки своих знаменитых товарищей и не заставил их выпачкать физиономии.
Сам он остался без шапки. Но теперь, освободившись вместе с тесной формой и от страха, он вскричал:
— Так держать, молодцы! Поплывем по синей глади, как говорит дядя Генри! А не перекусить ли нам?
Он запихнул одежду в помойку и повел все общество по другим дворам и проулкам, чтобы не попасться на глаза старьевщику, в один известный ему ресторанчик, ручаясь, что там они за два пенса наедятся, как нигде в Лондоне. Избавившись от надзора заботливых родственников, а с ним и от необходимости завтракать вкусной овсянкой с вкусными сливочками, Терри и Макс уплетали жареную рыбу, яблочный пирог, глазированные пирожные и варенье, в увлечении накормив даже свои носы.
Джозефус получил потрясающую косточку, а Рыжик ограничился рыбой и чаем. По его словам, он был в приятельских отношениях с помощником кондитера отеля «Пикардия» и ел пирожные, когда хотел и сколько хотел.
— Ты ешь пирожные, сколько хочешь? И когда хочешь? И никто тебя не останавливает? — ахнул августейший монарх Максимилиан III.
— Сколько хочешь? — дивился Терри.
— Ну и что? — презрительно бросил Рыжик.
Мистер Рыжик Бандок знал, что Макс — настоящий король, а Терри — знаменитый киноактер, но поверить этому все равно не мог. Рядом с ним сидели два обыкновенных оборвыша, и хотя они как будто почитывали книжки, что в семье Бандоков не было принято, зато ничего не понимали в его Лондоне, и он невольно проникался сознанием своего превосходства. И когда за рыбой и пирожными они принялись обсуждать вопрос, как добраться до Бристоля, этой излюбленной стоянки пиратских кораблей. Рыжик уже смотрел на них сверху вниз.
— Бристоль от Лондона на западе, — авторитетно сказал он. — Прямо на западе.
— А до него далеко? — спросил I ерри.
— Да не близко. Семьдесят пять миль. А может, триста.
— Ну, это что! — Терри старался вернуть себе апломб вожака. — Мы с папой за один день проехали на машине от Лос-Анжелоса до Сан-Франциско, а это целых пятьсот миль!
— Может, и так. Что с вас, с американцев, взять? Вот англичанин никогда не станет мчаться как ошпаренный.
— По-моему, — неуверенно вмешался Макс, — нам лучше сесть в поезд сейчас же, пока нас не хватились.
— В поезд? — проворчал Рыжик. — Псих ты, что ли, Макс? То есть ваше величество.
— А мне нравится, когда меня называют Максом. Пожалуйста, зови меня Максом, Рыжик. Мы же все теперь пираты и товарищи.
— Макс… — задумчиво произнес Терри. — Прямо немец какой-то. Давай лучше называть его Микс!
— Микс? — растерянно переспросил Максимилиан.
— Конечно! Гак зовут самого мирового ковбоя во всем кино, верно, Рыжик?
— Ну, тогда хорошо. Микс. И, конечно, раз я пошел в пираты, мне следует взять себе nom de guerre.[61]
— Чего-чего? — спросил Рыжик.
— Хватит козырять! — возмутился Терри.
— Я нечаянно! — поспешил извиниться Максимилиан. Он не понимал, чем именно задел этих надменных представителей англосаксонской расы, однако готов был просить прощения за что угодно, лишь бы сохранить их дружбу.
— Ну, ладно-ладно, Микси, — великодушно успокоил его Терри, а потом властно спросил у Рыжика: