В какой-то момент Том подумывал поменять название группы с On A Friday на Jude, по имени главного героя романа Томаса Гарди «Джуд Незаметный». Вообще говоря, это история человека, отчаянно пытавшегося попасть в Оксфордский университет и сошедшего с ума из-за провала. К тому времени Том и вправду устал от повторявшихся рассуждений, что название On A Friday ужасно. Однако по разным причинам ребятам не удавалось придумать ничего получше. Одно время они хотели назвать группу просто Music («Музыка»), что свидетельствует о серьезности их отношения к своему увлечению. Но название On A Friday закрепилось, несмотря на отсутствие сложившегося и определенного музыкального стиля. Юные музыканты пробовали себя в таких жанрах, как кантри, ска, фанк, панк и рок. «Мы меняли музыкальный стиль каждые два месяца», — заметил однажды Колин Гринвуд.
Если бы они хотели быстро привлечь внимание, проще всего было бы черпать вдохновение в альбоме 1988 года группы My Bloody Valentine — «Isn't Anything». К тому моменту целая череда команд в Оксфорде и прилегающих окрестностях подражала именно этому образцу, работая на сцене в стиле «шугейзинг». Некоторые из этих команд, например Ride, вскоре удостоились громких похвал в музыкальной прессе. Их звук базировался на сочетании стены гитар и мистического, почти неземного вокала. Но Том всегда был слишком упрям и скептически настроен, чтобы интересоваться чем-то столь откровенно «блаженно-счастливым». Вместо этого он склонялся то к одному типу звука, то к другому, постоянно черпая вдохновение в менее известных музыкальных стилях за пределами мейнстрима. Его последним открытием стала американская группа Miracle Legion. Том и его брат Энди были буквально одержимы ими и особенно вокалистом Марком Мулкахи. Miracle Legion напоминал REM, но звучал более мрачно и напряженно. Том хотел, чтобы его собственная музыка задавала то же эмоциональное настроение, но он не понимал, как этого добиться. Хотя творчество по-прежнему давалось ему мучительно, практическим результатом стал невероятно плодотворный взрыв энтузиазма и каскад новых песен, продолжавшийся несколько лет кряду.
«Они твердо держались своего принципа, — говорит Найджел Пауэлл. — Все остальные восклицали: „Я попробую вот это, я попытаюсь сделать то или другое!" — и пока новые участники, скажем саксофонисты, приходили и уходили, сменяя друг друга, ядро группы упорно следовало принципу: „Давайте попробуем нечто новое". Даже в те времена, когда выступления группы являлись редкостью, Джонни и Том брали аппаратуру из школы и делали нехитрые записи в спальне Джонни, используя ударную установку и приемы Soul II Soul. Казалось, эти двое способны смотреть вперед лучше, чем многие другие».
Вероятно, они могли бы прорваться к успеху в 1988-м или 1989-м. Все могло сложиться по-другому. Но, с другой стороны, они же не были рок-н-ролльными маргиналами, у которых есть лишь два пути: играть свою музыку или голодать. Они получили хорошее образование, на них оказывалось немалое давление: от ребят ждали амбиций и высокой общественной и профессиональной самореализации. Так что ни для ко'го не стало сюрпризом, когда старший в группе Фил отправился в Ливерпульский университет изучать английский. На следующий год Колин, Том и Эд тоже вынуждены были принимать решение, что делать дальше. Перед Колином открывалась многообещающая академическая карьера. Он получил отличные оценки на экзаменах и поступил в Кембридж на английское отделение, а Эд собирался в Ливерпуль, чтобы изучать политику. Том колебался, не испытывая большого желания следовать за ними. Он посвящал больше времени написанию песен в компании с Джонни (который был младше всех и еще учился в школе). К тому же у Тома в это время были запутайные и напряженные личные отношения, которые он не мог просто разорвать. («Вы смотрели „Кто боится Вирджинии Вульф"? Нечто подобное происходило со мной в течение полутора лет, — сказал он в интервью «Melody Макеr», — бесконечная борьба на публике».)
Он отказался от места в университете и провел год занимаясь низкооплачиваемой работой, непрерывно сочиняя новые песни и делая записи вместе с Джонни. В частности, он продавал костюмы. Когда босс спросил Тома, почему ему так и не удалось продать ни одного, тот ответил: «Потому что они дерьмовые и никто не хочет их покупать».
Такого рода честность не могла обеспечить ему успешное место в торговле. Босс превратился в воображении юноши в записного негодяя, опередив в рейтинге ненависти даже директора школы в Абингдоне. День, который Том отметил в своих записках — после ложного обвинения в краже товаров со склада, — стал великим моментом освобождения, но молодой человек был непривычно сдержан. Позднее он сказал: «До сих пор жалею, что не послал босса подальше. Он вечно кривил свой маленький ротик — сразу видно, что он просто жаждет превратить чью-нибудь жизнь в кромешный ад».
И все же это был тяжелый год. Группе удавалось репетировать и играть лишь время от времени. Покинув магазин. Том — с характерной для него тягой к трудностям — нашел работу в психиатрической лечебнице в качестве дежурного. Он по-прежнему ненавидел больницы, которые напоминали ему о поразивших его в детстве человеческих страданиях. Больше всего его удивляло, что многих пациентов выписывали.
«Я некоторое время работал в психиатрической клинике примерно в то время, когда правительство решило озаботиться наведением порядка в стране, — рассказал он в интервью «The Times» в конце 1990-х, — и все знали, что должно произойти. Это одна из самых отвратительных вещей, случавшихся в этой стране, потому что многие выписанные из клиник вовсе не были безвредными и тихими пациентами».
После работы еще в одном месте, в баре, Том наконец отправился в университет Эксетера, чтобы изучать английскую литературу и искусство. Это был тоже весьма странный выбор. Йорк постоянно твердил, что ненавидит испорченных богатых детишек из Оксфорда, но в то время университет Эксетера был известен как место для выходцев из среднего класса, недостаточно умных, чтобы поступить в Оксфорд или Кембридж, так что там была примерно та же среда. Эксетер расположен достаточно далеко от Оксфорда, но в социальном смысле разрыв невелик. То же самое, только в более скромном масштабе.
Тем не менее в таком выборе были свои преимущества. В месте, подобном Эксетеру, намного проще сохранять образ «альтернативной личности». Прибыв в университет, Том обнаружил, что, хотя там не так уж много людей, разделяющих его вкусы, единомышленники образуют гораздо более плотное и целостное сообщество, чем где бы то ни было. Итак, когда в 1988-м он появился в Эксетере, его «альтернативность» внезапно стала модной и гораздо более близкой к мейнстриму.
Как и юные влюбленные, расстающиеся, чтобы учиться в разных университетах, участники группы наверняка размышляли о том, сумеют ли они сохранить свои отношения. Что случится, скажем, если один из них встретит «другого»?
3. Headless Chickens
Одним из первых, кого Том встретил в университете Эксетера, был Мартин Брукс: несколькими годами раньше они познакомились в Национальном юношеском музыкальном лагере. Новая встреча произошла во время Недели новичков, которую в Эксетере неофициально называют «Расплющивание новичков». Мартин сидел за стойкой в фойе колледжа и вдруг увидел легко узнаваемый силуэт Тома Йорка, входившего в зал.
«Я редактировал университетский журнал, — рассказал мне Мартин, — и старался привлечь новых людей, которые могли бы писать [для него]. Я увидел Йорка в дальнем конце зала, узнал и окликнул: „Том!"»
В то время Том носил длинный пучок осветленных волос. Он смотрел в пол с обычным видом, словно не желает ни с кем разговаривать, но при этом откровенно стремился сделать так, чтобы его заметили. Обнаружив, что в университете у него уже есть знакомый, Том испытал явное облегчение. После опыта пребывания в Абингдоне перспектива оказаться в очередном учебном заведении представлялась ему пугающей.
«Он выглядел весьма хилым и вошел в фойе, словно стесняясь заговорить с кем-либо, — рассказывает Мартин. — Он был как будто погружен в себя и слишком застенчив, но твердо намеревался стать рок-звездой. В университете полно ребят, которые повсюду ходят с гитарой, заявляя: „Я собираюсь стать знаменитым". И зачастую при всей их уверенности совершенно ясно, что это никогда не случится. Но Том не шутил, когда говорил: „Я собираюсь стать рок-звездой", — не нужно было даже спрашивать его о будущем, и так все ясно».