Руководство палат либо закрыло глаза на несуразную ситуацию, либо сочло произошедшее заурядной ошибкой – но предупреждать родню историка о его возвращении не торопилось, ровно, как и пытаться выяснить, в чём заключалась суть дела. Более того, верхи лишь единожды получили полноценный отчёт со всеми надлежащими бумагами, составленный после того, как Валентор и Металлия уже покинули Тоднор и направились в Лемн. Доклад этот прибыл в ведомство многим позже самих путников и на судьбу их никак не мог повлиять, и вызвал, разве что, вспышку гнева в том, кто разбирался с инцидентом по долгу службы.
Валентор и сам не был глупцом. Он отменно понимал, что наличествует здесь некий риск впасть в ещё большую немилость или возможно даже угодить под опеку мрачнейшего из ведомств – стражей Ллойн, – но искушение оставалось слишком велико. Молодой господин отчаянно хотел поглядеть в старческие глаза Учителя, и проверить, что же в них отразится, когда ученик, от которого так легко и безропотно избавились, которого отослали на верную гибель, вернётся, да ещё и исполнив в лучшем виде вверенную работу, сам уже способный преподавать и наставлять, и не нуждающийся более в науках старого проходимца и лжеца.
Поэтому, отмахнувшись от беспокойств Металлии, словно от своры назойливых мушек, и заклеймив их женскими (а, как известно, женщины часто беспокоятся по пустякам), Валентор всеми правдами и неправдами устроил себе аудиенцию с деятелями Палат Славословия, благо, всё же память об успехах его деда – Главы Палат и Великого Летописца Лемна, как и прадеда-основателя – потворствовали настойчивому историку. Визит этот происходил под покровом тьмы, но темнело в конце осени в столице Ривер-Немма довольно рано.
Чтобы организовать «свидание», пришлось расстаться с монетами на связках, или же «раскошелиться», как говорили в Империи. И вот, всего лишь за пару серебреников и кувшин отменного южного вина (с которым не больно-то хотела разлучаться прежняя хозяйка, Металлия) у неброского входа в обширное, почти полностью каменное здание Палат Славословия Валентора встречал подкупленный стражник, и заботливо провёл его до нужного кабинета.
Но на пути возмутителей спокойствия возник надсмотрщик дверей, затем нарисовался второсортный глава хозяйственных отделов и один из стариков-библиотекарей, из нескольких каморок писцов выплыли их владельцы, и в коридорах промелькнула ещё парочка учеников, и каждому надлежало заплатить мзду за проход. За возможность, так сказать, обернуться кривыми, подвижными тенями на стенах, отброшенными чем-то неведомым, извне, тем, что доносится из узких окошек и преломляется тусклым, но тёплым светом лучин. И без капельки майна, без его участия и каких-либо слов и знаков, нарушители превращались в бестелесных, абсолютно прозрачных приведений. Нечто перевоплотилось в ничто.
Тот, к кому так рвался Валентор, ждал его в одном из роскошных (по имперским меркам, разумеется) приёмных залов знати, расположившись за деревянным письменным столом на кресле с узорчатой спинкой, мягко обитом и подходящем для престарелого седалища. Историк прикрывал свою особу просторным плащом, в одной руке держа стопку бумаг с наработанным для Палат материалом. На самом деле, среди документов числились лишь копии, снятые наёмными переписчиками, ибо оригиналы даже кто-то столь наивный, как Валентор, не отдал бы на растерзание властям Лемна. Хозяин мрачного близнеца, может, хотел бы всё переписать собственноручно, да не справился бы и за несколько лет, ведь ещё не овладел навыками письма левой на должном уровне.
Широкая створчатая дверь захлопнулась, и провожатый покинул подозрительного чужака в компании местного повелителя – нового учителя Палат. Подкупить почтенного труженика пера оказалось не так-то просто, и, похоже, даже волшебные лунговские дайны из чистого золота едва ли могли переломить волю служителя, но тут вмешалось нечто, что Металлия привезла из Эль’Тариота – дурманящий арак. Бархатный мешочек обещанного арака плюхнулся с глухим звуком на стол между двумя господами, добавляясь к уже выплаченным деньгам.