Брилиан безмолвно следил за игрой, улыбался и потирал пальцами подбородок, болеющий всем сердцем за приятеля. Он тоже хотел участвовать, тоже желал делать ставки, но выбрал в эту ночь совсем другое.
Всё в образе, обиходе и распорядке бытия эльфа способствовало его работе. Нет, не так… не просто работе, но призванию, труду целой жизни. Всё, помимо одного – этой самой комнаты со скрипучей дверью. Брилл был приучен хранить тишину превыше чести, как и каждый предмет в доме его, но только не врата в «колдовские чертоги» эльфа.
Он смотрел, как за окном мимо протекает естество, мирно и без оглядки. Смотрел, как тусклое свечное пламя отражается от лоснящихся, словно покрытых маслом стенок круглого сосуда с водой, а затем пружинистыми лапками отпрыгивает от стеклянного шара в виде бликов, которые оседали на объектах в кабинете и выбеливали избранников. Проведя разок-другой пальцами по шершавой поверхности разложенных на столе бумаг после того, как осушил две порции зелья, эльф прикрыл глаза, и отправился. Как там говорила Великая Госпожа, «пора двигаться дальше, вперёд»?
Никто из великих и умудрённых опытом Толкователей сновидений и Созерцателей Покоя никогда бы не посоветовал пускаться в незримые странствия по Тчелану, будучи нездоровым, нетрезвым, или же одурманенным иными зельями, помощнее нэла, вина и арака. В то же самое время, никто из этих матёрых господ-первопроходцев никогда бы не возразил против азартных игр накануне похода, но, почему-то эльф решил, что так определённо будет лучше. В данном случае «лучше» и «проще» означали одно – шанс прорваться без лишних усилий на леденящие просторы Тчелана, что бы там не думали великочтимые лунги о соответствии\несоответствии обозначенных слов.
Упомянутые лунги, надо отметить, частенько грешили тем, что использовали всевозможные «недобросовестные» методы проникновения в Тчелан. Горчичные грибы, чёрная хворь, сукровица Олла, «лакомая падь» мелких хрустальных жуков – это далеко не полный перечень тех «пропусков», которыми пользовался лично Брилиан. Существовали ещё более странные тропы, разумеется, вроде попыток изменить собственное восприятие с помощью разнообразных безделушек, наподобие калейдоскопа или вертящихся масляных ламп с прорезными плафонами, которые распространяли по комнате причудливый узор из света. А ещё различные позы, дыхательные техники… даже некоторые звуки!
Впрочем, со стороны все эти ухищрения выглядели слишком диковинными, слишком сомнительными и малодейственными, походящими именно, что на причуды… на вещицы только «в стиле лунгов», и лучше (и однозначно проще!), вообще их не трогать, если ты не древний. Никогда и никому!
Поэтому Брилл Эйан из славного рода Актерн использовал в своих путешествиях по Тчелану один загадочный цветок, который ему привозили из-за заморских краёв. Дальний родственник алого лотоса, весьма распространенного в Пределе, особенно в заливе Киф, цветок этот звался чернильным полуночником в среде дельцов. По пути в Мирсварин редкий товар с северо-запада растерял многое, что прежде принадлежало ему. Запах, например. Иссушенные, скрюченные лепестки почти ничем не пахли, и для того, чтобы уловить их слабое благоухание, едва оттенённое сладостью, необходимо было заварить снадобье специальным образом. Во времена долгой дороги точно также растворялся первозданный цвет растения.
И хотелось бы сказать, что таинственные бутоны вообще не имели какого бы то ни было цвета, однако, не просто ведь так они наименовались «чернильным, полночным цветком». Резкие, чёрные, так смахивающие на спирально закрученные полоски угля, тонко нашинкованного ножом, лепестки создавали неприятное, отталкивающее впечатление. Если не чего-то зловредного и ядовитого, то уж точно бесполезного. Но всё менялось, стоило только добавить кипяток.