В высоком деревянном стакане под действием бурлящей воды лепестки разворачивались и наливались влагой, начинали блистать, и вскоре на их бархатистой поверхности можно было разобрать невидимые прежде индиговые и ярко-розовые пятна. Затем, спустя двойку нехитрых заклинаний, когда взмахнёшь пару раз ресницами, сосчитаешь до двадцати пяти три раза и раздастся звонкий щелчок пальцами, дозволялось снять пробу. Но сперва лучше бы надышаться как следует неповторимым, изысканным ароматом отвара. После чего пригубить и совершить робкий глоток. И вот, магия уже закралась в крошечный «личный кабинет» под эльфийским чердаком. Посему, это и не кабинет вовсе, а истинный колдовской чертог!
Два таких полноправных стакана, и не долог час до свидания с Тчеланом. Быстро миновав блаженный Покой, Брилл уже стучался в запретные двери «над» и «под» сознанием. Тук-тук. Раз-два. Глоток-глоток.
Жидкость отвара преобразовывалась в воздух Срединного мира, насыщенный каплями, изобилующий морозной мглой. Неспроста эльфийское происхождение нарекло Тчелан «Двойными Незримыми Небесами», ведь туманы и марева, стелящиеся здесь, будто громогласно подтверждали, что вот он – неподдельный небосклон из переменчивой синевы и густых облаков, всюду оседающих драгоценной росой.
Лёгкой, проворной рукой Брилл смахнул со лба испарину, предоставленную Тчеланом как приветственный дар, медленно открыл глаза, и побрёл вперёд, ведомый завещанием Великой Госпожи.
Что же искал Брилл Эйан почти ежедневно (вернее, еженощно) на просторах Тчеланских, наводнённых не только дымкой, но и запруженных странными, порой чудесными, а порой чудовищными видениями, разными существами, осколками прошлых лет и обломками воспоминаний? Ответ, как всегда, очень прост.
Прежде, когда-то давно, эльф разыскивал тут призрак своей возлюбленной сестрицы, Мерцающей Гвиднен Лун, которая сложила голову на службе Разора посреди мрачных и сырых лесов Дэля Луны-оборотня. Прах к праху, земля к земле, а луна к луне…
Брилл отчаянно боялся, что сестра его погибла страшной смертью, которая изуродовала ей прекрасную, незыблемую душу представительницы высшего происхождения. Дети бессмертия всегда тянутся к свету и всегда сторонятся тьмы. Но даже редкое сокровище их нетленной души тоже может быть изувечено, искалечено и вывернуто наизнанку. Ярость, ненависть, озлобленность, уныние – всё эти чёрные, чёрствые и горькие чувства после смерти способны превратить величественного эльфа в мерзкий и зловредный призрак, что скитается по бесплодным пустыням и Тчеланским лабиринтам. Брилиан искал отголоски сестры, кажется, он даже видел тень Мерцающей пару раз, отброшенную не самой женщиной, но каким-то фантомом её былой жизни, который рассеивался и таял в сенях от крон исполинских деревьев, скальных навесов… исчезал на гребнях руин. Однако истинную Гвиднен тенерукий нигде не находил.
Так и шло время, но поиски никуда не приводили. После определённых событий уже на более устойчивых и чётко вычерченных почвах, в Мирсварине, Эйан принялся искать другую женщину – Серкудну. И если Гвиднен Лун из рода Актерн умерла точно, то…
…то нельзя было сказать того же наверняка о Серкудне. Брилиан не замечал её в Тчелане, не слышал там отзвуков её имени, ни наблюдал отражений в воде, не наталкивался на приведение лунга, даже среди дремучих зарослей и в чреве самых глубоких и самых мрачных пещер. Её там нет. Серкудны нет в Тчелане. Стало быть, она всё ещё где-то коротает свой бесконечный век? Или вписалась в единство Редела?
Но, всё-таки, Брилл никогда не слыл легковерным или наивным, и продолжал искать хозяйку меча Крысолов, который до сих пор покоился у него на поясе. Много воды утекло, дождей обрушилось на каменный и стройный Эль’Тариот, и ничего не менялось лишь под Двойными Незримыми Небесами несмотря на то, что каждый раз при новом путешествии там изменялось абсолютно всё. Коли душа Гвиднен Лун не вывернулась наизнанку, не обернулась своей жуткой, опасной стороной, и эта эльфийская странница не бродит неприкаянной по Тчеланским полям, то, должно быть тогда… нет. Твёрдо заключить, что под светом серого солнца заодно не блуждает ещё и Серкудна, Брилл так и не смог. Возможно, просто не отважился признать правду, заглянуть ей в лицо?
Однако, что, если правда, обычно столь равнодушная к страждущим, лично объявится, снизойдёт до эльфа, всмотрится ему в глаза и подмигнёт? Какого цвета тогда будет её провидческий взор? Перед Эйаном предстанет белый, надёжный? Чёрный, глухой и немой? Или вовсе разверзнется кроваво-красный, осквернённый?