— Видимо, мне пора извиниться за то, что я не был с тобою откровенен и сперва только прозвищем своим представился, – молвил Джнев и речи его крошились из уст пылью. – Прости, приятель. Но, верится мне, это не слишком важно. Ты же нашёл меня, как нашёл бы моё истинное имя.
Когда эти двое встретились в Митсилане, под светом привычных звёзд и лун, Джнев озвучил для Брилла совсем не то имя, которым он владел в действительности. Так частенько поступают лунги. Ну, а эльфы? Разве ж они не высоко чтут свой род, собственную семью и племя, равно как и набор букв, которым их нарекают при рождении предки, в угоду богам, отцам и дедам? Не важно. Из общей массы Джнев выделялся свободой мысли. И своеобразием. А, возможно, он просто желал жить так, как делает это обычный лунг.
После недолгого замешательства Джнев набрал воздуха, наполняя широкую, вздымающуюся грудь, по которой неспешно ползла вытатуированная змея – его частная охранница, алмазами глаз поглядывающая на наглеца, потревожившего сон её хозяина. Зенки рептилии сверкнули в полумраке, словно бриллианты, даже скромный луч отражающие брызгами слепящего солнца их радуги. Стражница не признала в пришельце угрозы, и прикрыла очи, тут же замерев, прекратив кольцевое движение по груди Джнева – будто отблеск колеса тысячелетий и бега вечности.
— Ходок по Тчелану, – проговорил Рубиновый Погонщик рабов уже более привычным голосом и опёрся ладонями на ложе.
Он то ли не помнил имени гостя, то ли не желал его помнить, или же не хотел оглашать на просторах своих речных владений – кто знает доподлинно? Но Джнев отошёл, наконец, от долгого сна, и все слова, что он произносил теперь, оборачивались возле его неотразимого лица не песком, но волшебной, сизо-сиреневой дымкой, в которой дрейфовали слога, буквы, знаки, символы – всё, что эльф привык использовать для колдовства при жизни. Всё, что пригодилось бы ему для сочинительства конструктов.
— Это не имеет значения, – прищурившись, прошептал Брилиан. – Я не в обиде. Хоть сам я никогда и не лгал тебе в ответ.
Словно властелин Разора при помощи век желал исказить идеальный образ Джнева, надломить его и проверить, что же там внутри. Видение ли это, или же реальность.
Джнев неспешно поднялся на ноги и украшения из жемчужных бусин, которые усыпали его грудь и запястья, зазвенели, дабы всякий знал, что господин ближайших земель изволил пробудиться. Вскоре он возвышался напротив Брилла Эйана, похожий на пресноводного речного бога, стоящий в точно такой же позе, как его собрат-эльф.
— Что ты здесь делаешь? – шёпотом спросил светлолицый остроухий, всё ещё недоверчивый глазам своим.
Брилл был прекрасно осведомлён о том, что по обыкновению происходит с теми, нечестивые конструкты которых уничтожают в мистическом огне башни Ум’Нидар, запрятанной среди вычурных зданий Эль’Тариота. А Рубиновый Джнев На Раут, вместо того чтобы раствориться бесследно, стать проклятым призраком, или, хотя бы, молчаливым безымянным, восседает тут, словно какое-то божество всего высшего эльфийского происхождения. Правда, такое божество, о котором уже позабыли вовсе, родом из запорошенных пеплом беспамятства веков. Но, всё-таки и такое, чьи нетленные жилки по-прежнему питают иные соки, отличные от красной крови созданий, кочующих под светом Дион и Цер.
— Что делаю? Покоюсь на волнах безмятежности, – игриво и немного ехидно отметил Джнев, растягивая губы в нахальной улыбке. – А ты что забыл в моих непримечательных владениях, на берегах моей реки, гость из подлунного мира?
Брилиан вначале думал рассказать собеседнику об истинных целях своих поисков в Тчелане и основательно расспросить его насчёт Серкудны, ведь двое бывших культистов Лассы недурно ладили при жизни, но отчего-то тенерукий изменил мнение на полпути, ещё до того, как его мысли облачились в узнаваемые слова и звуки.
Ибо в Тчелане не просто повстречать кого-то, и уж однозначно едва ли возможно столкнуться с тем, с кем тебя не связывает нечто неповторимое. А знакомство с женщиной, пусть даже с лунгом, чьё сат и притягивает, и тяготит, не может выступать в роли нити, сшивающей два в единое.
— Что ты ищешь? – добавил Джнев, но Брилл продолжал хранить молчание.
Так почему же Джнев? Наверное, потому что этих эльфов, таких разных внешне, выходцев из отличающихся происхождений, рождённых на столь отдалённых друг от друга землях Ассалгота, объединяло настолько многое, что, объявись оно всё здесь, то смело бы затопило близлежащую пойму реки и возвестило новую эпоху половодья, но так и не посмело бы отразиться в воде.