Валентор первый раз за поход обернулся и испуганно посмотрел на лидера провожатых – капитана надзирателей. Тот расплылся в довольной улыбке, прищуривая тёмные глаза, обрамлённые сетью неглубоких морщинок, что бороздили всё лицо мужчины и образовались от волнений, тяжкой службы и из-за прожитых лет. И от вина с пивом, которые он дул похлеще юного историка. До путешествия по «Диким Землям».
Да что тут вообще происходит?! Неужели же… в катакомбах Первой Ставки сложил свои кости соктнаун?! Однозначно уроженец Мирсварина, и Предела, уж точно не Ривер-Неммский гражданин?! Это – то самое, что описывал дед Валентора в личных дневниках на выдуманном наречии из совмещённого хатра и часлната?! Это – оно и есть? Та страшная тайна за семью императорскими печатями?! Или нечто даже похуже неё, нечто такое, что ещё никто не смог представить?
Валентор, чьё дорогое оружие – мрачного близнеца Тельмасс – отняли уже давно, обронил и последний острый клинок – уверенность в собственных силах. И запнулся о небольшую неровность прямо на пороге камеры, к которой его подвели. Главный надзиратель до сих пор самовлюблённо улыбался, ведь потрудился он на славу. И притащил горделивого паренька в Первую Ставку, и даже сумел ввергнуть пленника в пучину сомнений и страха, сталкивая наглеца с той высоты, на которой обычно застревала его башка благодаря впечатляющему росту.
Историк продолжал смотреть на капитана стражи и когда со скрипом отварилась дверь камеры, и когда кто-то подпихнул его в плечо, приглашая войти в помещение. Он будто требовал пронзительным взором немедленных объяснений, что же это такое. Что конкретно здесь творится, что происходит… происходило?
Валентор пристально вглядывался в лицо главаря, когда ему распутали руки, связанные за спиной. Он даже не ощутил долгожданного облегчения после того, как тугие и грубые верёвки ослабли и перестали кровожадно впиваться в натёртые запястья. Кто-то из солдат стянул с хозяина мрачного близнеца его дорогостоящий зимний кафтан, пошитый из плотного тёмно-бордового бархата и украшенный едва заметным узором, выполненным тончайшей золотистой нитью, что открывала свой истинный блеск лишь солнечным лучам. Горловину, край подола и рукавов оторачивал мягкий бурый мех, но это уже не имело никакого значения, ведь Валентор понимал, что вряд ли ещё хоть раз увидит собственный наряд.
— Это Вам не понадобится, уважаемый! – насмешливо пояснил капитан стражей Ллойн, пока историка тщательно обыскивали, изымая всё ценное и подозрительное.
Они забрали даже шнурок из его штанов, из-за чего те начали стремиться вниз, поближе к горизонту. Валентор нахмурился, подумав, что сам до такого не снизойдёт, будучи вовсе без штанов, в одной-единственной тонкой рубашке. Не упадёт он более на колени.
— Располагайтесь! – подавляя высокомерный смешок, провозгласил первый стражник. – Будьте как дома! Но не забывайтесь, Вы всё же не дома. Вы в гостях.
Когда двое надзирателей ушли, а с вольнодумцем и смутьяном в камере остались только капитан да ключник, предводитель подошёл к одной из стен и указал пальцем в направлении севера, ведь он-то чётко знал, где именно находится.
— Советую Вам провести предоставленное время с пользой и хорошенько подумать о том, что примитесь затем говорить другим господам. Тем, которые придут беседовать с Вами. Только не тратьте мгновения на пустые размышления о побеге, оправдательном приговоре, защитном слове… всему этому не бывать!
Капитан продолжал упорно тыкать в северную стену.
— У нас много различных способов заставить Вас говорить. Начнём с самого простого – зима вот-вот настанет. Сами видите, какой уже здесь стоит холод. Скоро к нему добавится ещё и голод. А затем… много металлических вещиц.
Валентор хмыкнул, потирая запястья, но капитан так и не понял, чему тот ухмыляется, злобно подскочил к пленнику и перевёл свой палец на его нос.
— Ты – калека и тебе самое место в тюрьме. Ты отсюда не выберешься, – прохрипел первый страж, а затем резко двинулся на выход.
Ключник затворил двери, замок проскрипел. Шаги, что досаждали назойливыми, гулкими звуками этим безлюдным коридорам, начали растворяться где-то во тьме.
Валентор так ничего и не сказал, ни слова, даже не спросил о странных останках, обнаруженных в углу одного из проходов. Не потому, что молодому господину сказать было нечего, отнюдь. Просто он не хотел тратить время не только на пустые размышления, но, в особенности, и на пустую болтовню.