Тчелан, это странное место, где сила облачается в плоть и кровь, и где плоть и кровь обретает силу, лично заговорило с исследователем. Не на часлнате и не на хатре, но на языке, что был известен лишь одному имперцу. На языке его души.
Валентор опустил веки, а когда снова разомкнул их, словно бы услышал печальный вздох Металлии, госпожи его сердца. Где-то там, за пеленой облаков. На заднем плане.
Он так страстно желал её познать, но как сможет это сделать, не изведав вначале себя самого?
Вдали раздавалась тихая трель флейты, мрачной и тревожной, и историк зашептал:
— Я слышу звуки… я слышу запахи… твой глас мною руководит. Твой глаз за мной следит.
И взглянул в лицо тому, кого повстречал совершенно нежданно и негаданно на своём пути. Тому, кого даже не знал при жизни и тому, с кем Валентора связывало нечто малозначительное и неуверенное, но всё же достаточно прочное, как незаметная нить из тайлина. Ведь в Тчелане очень трудно сойтись на тропах с кем-то, кто родом не из этих краёв. И почти невозможно наткнуться на гостя из Митсилана, с которым у тебя нет ничего общего.
Возможно, поэтому случайный встречный был как будто сшит из разрозненных кусков Валентора и Норвагорна, также имеющих немало точек соприкосновения.
— Я вижу всего лишь одну звезду из множества… да и та где-то за горизонтом.
— Этот мир совсем не таков, каким ты его видишь, – принялся за старое новый знакомый имперца, – и чтобы узреть его в истинном свете нужно смотреть не глазами, но головой. И сердцем.
На этих словах оба странника обратили взор на чашу с водой. И что же за картину увидел Валентор? Новый мир для него от живописца, или только собственный мир сквозь глазницы живописца? Или какой-то третий вариант, сплавленный из двух? Свежую версию?
Нет, он смотрит на то, что волновало другого, но видит только то, что дорого ему самому.
— Свет звёзд внутри тела неощутим и незрим, однако он существует весьма вещественно, ибо душа питается им.
— Что с тобой произошло? – твёрдым, уверенным тоном историк потребовал объяснений от хозяина секретов.
— Спроси… спроси у своего императора, что. За чем они охотятся? Ты знаешь что-то об арашвире?
— Об арашвире? – удивлённо выпучивая глаза и впиваясь пальцами в бортик купели повторил молодой господин. – А ты что знаешь о нём?
— Арашвир – камедь демонического сердечника, на поверхности которого отражается блеск твоих мечтаний и грёз! Эта камедь выступает наружу и затвердевает только лишь тогда, когда создание, порождённое Тчеланом, имеет поистине великую мощь! Огромную, необузданную колдовскую суть! Арашвир – средоточие майна, его воплощение, без капельки иных энергий. Искра разумности, свет души, путеводная звезда Тчелана. Источник могущества, переносной колодец с майном… А также полная противоположность тайлина, то, что требуется для равновесия миров. Беспросветный, но белейший тайлин родом из космоса, из мёртвых звёздных глубин, и арашвир, прозрачный, но цветной, красный, пламенный, зажжённый течениями майна в животворном Тчелане…
И будто бы сейчас в этих откровениях рассыпался не загадочный заключённый ловушки Тчеланского лабиринта (да-да, это ведь именно она, и только так можно было пленить кусочек личных воспоминаний), но сам потусторонний мир. Ибо Безымянный Глен не мог этого знать, и Валентор не мог этого знать, но Тчелан знал определённо.
— Вроде бы, камни не рождаются от течения энергий, но создаются недюжинными силами в земной коре и горных массивах, если верить повелителю Келю и его изысканиям… а ему приходится верить, – хмыкнул летописец потому, как и такую скверную привычку перенял от друзей-лунгов.
Поскольку гораздо проще отчуждаться от всего неудобного, вооружившись надменностью и грубым смешком.
— Меня схватили имперцы, им нужна была моя кровь! – неожиданно выпалил узник, и его цепи тут же спали.
Затем он обмакнул палец в жидкость и продолжил:
— Написать слова на воде или же написать их водой, разве это – одно и то же?!
Но не исполнил угрозы и не стал вычерчивать буквы обещанного заклятья на едва трепещущей, чернильной глади, однако сделал это мокрым пальцем по светло-серому мрамору купели.
— Бесконечные поиски тогда, когда путеводная звезда всегда была в тебе… – неспешно озвучивал каждое выведенное слово Валентор.
— Я не дал им ни капли своей крови, – высокомерно усмехнулся узник и образ его медленно растворялся в воздухе.
Только сейчас Валентор обратил внимание на то, что под кафтаном Безымянного пряталась мигающая, ночная бездна. Он исчез.