— Мне позволили остаться с тобой наедине до утра, – зашептал Нулл, вновь наклоняясь над Валентором любовно потирая остриё клинка. – И сделать тебя более… сговорчивым, что ли. Так давай же поговорим с тобой. Без обид и без обманов.
— Я не собираюсь поступать на службу к Императору. Я ему не слуга. У меня свои планы, – решительно отразил хозяин мрачного близнеца, отворачиваясь от зловонного дыхания Следователя.
Хуже демонической скверны, по правде сказать!
— Ты меня разочаровываешь. И начинаешь утомлять. Не усложняй всё. Попадали сюда мужчины достойней и крепче тебя, и все они сдались. Рано или поздно. Но лично для тебя гораздо, гораздо лучше будет сдаться прямо сейчас.
Нулл схватил Валентора за лицо и принялся сжимать его щёки, искажая небывалую привлекательность, присущую человеку. Изыскатель внимательно всматривался в глаза историка и по привычке искал там что-то, какой-то отголосок, тихий отблеск того, с помощью чего пленником можно будет легко управлять.
— Ты вообще знаешь, для чего создавалось ведомство Изысканий и стражи Ллойн? – продолжил допрос хозяин положения, внезапно выпустив из рук голову узника и отдалившись. – Для того, мальчишка, чтобы пресекать кривые толки, выжигать инакомыслие, упразднять неверие и ереси. Чтобы разыскивать самое ценное для Императора. И мы это выдавим из тебя.
Выдавят?.. Неужели он имеет в виду кровь? И воспоминание Глемиарла из Тчеланского лабиринта не шутило?
— Ты, вроде бы, любишь книжки. Маленький, книжный червяк.
— Ныне я – король червей, – усмехнулся Валентор.
После чего получил жёсткую пощечину.
— Никогда не перебивай меня, щенок. Я тебе не добрый лысый обжора, но твой самый страшный, самый грязный кошмар. В общем-то, я тоже люблю читать. У меня имеется любимица среди книг. Сейчас я представлю её тебе!
Нулл воодушевился, вытаскивая из потайного кармана сюртука, скрытого за плащом, небольшой сборник очень «особенных» правил.
— Это – руководства к тому, как развязать язык и нравы такого глупца, как ты. Сейчас я ознакомлю тебя с парой отрывков, чтобы ты знал, чего ожидать. Не рассчитывай выйти отсюда целым, или же невредимым. И достойной смерти тебе не видать.
Из тайной комнаты в залу проник очень дряхлый старик, закутанный в дорогие одежды, пошитые из тканей, что соткали, казалось бы, даже не выдающиеся умельцы, но феи из сказочных Тчеланских глубин.
Поистине, Валентор пока что не мог вообразить, что происходило здесь, и для чего всё это происходило. Он не сложил ещё разрозненные детальки в целостную картину, а потому не догадался, что за «страшную тайну» хранил Император и его приближённые.
Выплывший будто неоткуда старик – Первый Врачеватель императорского святейшества. Весь потрёпанный и пошарканный, и ровно такими же знаниями – потрёпанными и пошарканными, – он пытался добиться для своего покровителя заветной жемчужины каждого власть имущего человека. Бессмертия. Телесного, такого, что выглядело столь привычным в Мирсварине, сколько же небывалым в Ривер-Немме. Императору не было дела до духовных высот, он желал одного – жить вечно.
— …и когда вы услышите глухой хруст, обвиняемый может потерять сознание»… М-м-м… Ну, что, получше, чем твоя соблазнительная повесть?! – пока врачеватель едва волочил ноги в сторону Валентора и Нулла, последний с упоением читал выдержки из инструкций к пыткам, которые будоражили лично его.
И вот свершилось! Однажды этот усталый дед-алхимик, что провёл по меньшей мере пять десятков лет за изучением древних трактатов, наполненных заблуждениями других «почтенных Имперских старцев», вздумал, будто он определил такой рецепт. И для волшебного снадобья требуется кровь лунгов.
Что ж, вероятно, в этом «открытии» залегало крошечное зерно истины, жаль только, ничтожное по своим размерам. Кровь лунгов действительно обладала удивительными свойствами, но несмотря на то, что питала собой ткани и органы нетленных созданий, она никак не могла повернуть время вспять и смерть превратить в бессмертие для тех, кто не был изначально наделён бесконечно долгой жизнью.
Даже Валентор испытал на себе её благотворное влияние, и имел неосторожность написать об этом опыте в дневнике. В Мирсварине, в общем-то, всякому дозволяется писать что угодно (но не где угодно, нет! На стенах управленческих зданий выводить что-либо строго запрещалось, и за нарушение взимали вполне приличные штрафы). Однако, когда это самое «что угодно» попадает на границы иных земель, не столь снисходительно смотрящих на свободы, оно оказывается под властью местных законов.