Наречённые поэтами-рыцарями, странствующими изобретателями (в местах, где изобретения не одобрялись ни культом Полтинны, ни Новым Императором) Металлия и Валентор спокойно добрались до града Хеч-Елана, однако они выглядели куда более грозными и зловещими, чем рядовые обыватели даже в глазах южан. Словно тени от мрачных туч посреди засушливого лета, что сулят и дожди, и облегчённые вздохи, и процветание посевам, но и вихри, неподвластные смертным, и ураганы, и возгорание травы, иссушенной жарким, знойным дыханием лета. Казалось, будто хозяева близнецов Тельмасс, чуть что пойди не так, молниеносно налетят на любое поселение и обрушат на земли испепеляющие молнии. Простолюдины и крестьяне их попросту боялись, ведь Металлия была вооружена не только лирном в этом путешествии, но и легендарным мечом, что делало её прекрасную, стройную фигурку ещё более неоднозначной, и ещё более сомнительной. Женщина, которая каждое утро не надевает корсета, верхом в седле с раздвинутыми ногами, да ещё и в штанах, с мечом на поясе. Небывалое дело. Небывалое! И запретное.
Городские стены Хеч-Елана венчали дряхлые ворота, с подкосившимися башнями по бокам, где заседали представители ведомства перемещений Ривер-Немма. И, хоть Валентор с лёгкостью и без лишних расспросов получил на своих бумагах все необходимые печати, отчего-то он чувствовал, что власть здесь мельчает. Это – последний рубеж здравомыслия и правопорядка. А дальше – лишь неблагоприятная Империя из его кошмаров. Посты досмотра появлялись на дорогах всё регулярней, а цвет оттисков насыщался краской по мере того, как Металлия и историк подбирались к Лемну, но Валентору по-прежнему мерещилось, будто чем ближе странники подступали к центру Ривер-Немма, к самому сердцу страны, тем больше отстранялись от имперской трезвомыслящей головы. Дак где же залегает эта самая голова? Неужели в устаревших порядках землевладельцев юга? Не может быть!
И когда двое влюблённых оставили позади Хеч-Елан, окружённый деревянными домиками и пёстрыми полями, обнимающими городок под замковой горой, Валентор окончательно поник.
— Наполни лёгкие воздухом убывающего лета! – тихо озвучил мужчина наставления для самого себя. – Он лёгок точно также, и грудь твою не утяжелит.
— А твою что утяжеляет? – колко отметила его спутница.
Ветер попался в ловушку её наспех заплетённых, непослушных волос, невероятно густых и пышных для блондинки. Хватало единственного беглого взгляда, дабы оценить могущество этой гривы, и тут же, с лёгкостью упомянутого воздуха с Хеч-Еланских полей, можно было заключить: перед тобой на гнедой кобыле возвышается вовсе не человек.
Валентор только снисходительно посмотрел в разноцветные глаза женщины. Ей так шёл имперский наряд южных провинций – укороченный жилет, по кромке ворота и по бортам отороченный тёмно-коричневым мехом, на волосках которого разыгрывалось настоящее, золочёное «светопредставление» благодаря озорному солнцу. Сам жилет, пошитый из плотной, бархатистой ткани, был мрачного, бордового цвета, недра которого увлекали в глубокие, винно-кровавые дали. Поверхность едва искрилась, украшенная бронзовой нитью. Пожалуй, из великого разнообразия на рынках только эта вещица отражала вкус Металлии хоть в какой-то мере, и она-то стала сувениром из-за чужбины, которая древняя захотела приобрести.
Разумеется, впереди всё совсем не так безнадёжно и сумрачно, как казалось в тот день Валентору. И что же, позвольте спросить, вполне предсказуемая Империя могла прятать под сенью покрова порядочности? Что-то такое, что притаилось бы за гранью фантазий Металлии, самых смелых и самых отвратительных? Едва ли в кругу лунгов сохранились столь жуткие и грязные горизонты, которые никто из бессмертных не посмел бы раньше вообразить. Правда, лунги, в отличие от людей, прекрасно знают, что истинный дом для подобных бесчинств и злодеяний – именно, что в фантазиях, многие из которых вообще не должны покидать пределов головы.
Но воздух, упомянутый свежий воздух, с каждым мигом всё больше наполнялся терпкими запахами увядающего лета: колосьями и сеном, яблоками, наливками из фруктов, медовыми тыквами. Лето умирает, но на трупе его произрастают чудесные злаки и плоды, и всю округу заражают пряным, сладковатым ароматом осеннего изобилия. И это – вовсе не ядовитые пары. Это аромат нового года, месяца Мелины, но, когда путники прибудут в Лемн, все торжества и чествования богини урожая уже подойдут к концу, а празднества и ярмарки отгремят потому, что пересечь главные ворота столицы Валентор планировал только к завершению второй луны осени.