— Вообще никаких слухов о новом заключённом!
— Да ну? – немножко надменно прошептала черноволосая подружка Лаудра, вскинув брови. – А у меня имеется кое-какой… слушок.
Она хмыкнула, поднося к глянцевым, розовым губам не менее блестящее яблоко – очередную жертву ненасытной ночи – и рукава её просторной фиолетовой мантии вздрогнули и зашелестели.
— Говорят, будто в подземелье Первой Ставки и правда содержат ужасающего преступника с юга, из-за границы, – молодая женщина продолжала откусывать маленькие кусочки от плода своими идеальными, жемчужными зубами, и порой забавно выпучивала большие, круглые глаза, – поэтому-то Великий Писарь отменил нашу сегодняшнюю встречу… не хочет, чтобы дух этого злодея даже краем миазмов задел меня. В эту ночь он будет в палатах для допросов, через кои я всегда прохожу по пути к Писарю. Говорят, что заключённый – могущественный чёрный маг!
На последнем слоге она скорчила такую умилительную гримасу, что Лаудр чуть было не расхохотался в голос.
— Но я-то в магию не верю, всё это – шутовство и кривые толки. Я решила, что Великий Писарь просто не желает меня видеть, потому что нашёл более привлекательную даму, да и разве мало бывает причин, чтобы отменить свидание? Сама я тоже приложила руку к этому…
Металлия и старший брат историка только усмехнулись на слове «магия». Хозяйке ясного близнеца опять пришлось иметь дело с теми, кто сам никаких дел не имеет с колдовством, и оттого упорно не верует в чары, а Лаудр… он просто знал, что волшебство есть. Не такое, которое связано с майном, с заклятьями, с демонами… но другое. То самое, что заставило его в преддверии старости полюбить всей душой эту юную, легкомысленную особу. То самое, что каждую его мысль, каждый вздох и трепет сердца посвящало ей… Магия в реальности – это магия реальности.
— Теперь-то я думаю иначе, и всё сложилось для меня в цельную картину! Лау… неужели твой брат – злой колдун?
— Мо!.. – немного пристыженно рассмеялся мужчина, смыкая руки на груди в замок. – Никакой он не колдун, не существует на свете злых колдунов, не забивай себе голову. Он… он ведь не колдун, нет? – затем перевёл взор немного опущенных серых глаз на Металлию, и требовательно поднял вверх одну бровь.
— Когда ваши следователи обнаружат, что Валентор отнюдь не великий колдун, то… что будет? – поинтересовалась Дрейк.
Металлия недовольно искривилась, ведь не завалялось у неё в запасе свободного времени для пустых разговоров. Смерть идёт по пятам… в особенности, когда твой возлюбленный смертен.
Лаудр же отчаянно перебирал в уме все возможные (и невозможные) способы пробраться в Первую Ставку так, чтобы не выдать притом себя и не вызвать волну подозрений в страже. Но тут им обоим помогла маленькая, слабая женщина по прозвищу Мо.
В действительности родители нарекли её Мона́нтой, и Всевышние лично отметили произведение пылкой страсти двоих низкоранговых дворян необычайной красотой и соблазнительностью, как и надлежащим характером. Ещё в пятнадцатилетнем возрасте Мо решила пойти на обучение к придворным дамам своеобразного толка, именуемым в Ривер-Немме дворцовыми красавками. В честь одноимённого растения – привлекательного и ядовитого. Кто-то невежественный обозвал бы Мо заурядной проституткой, но она обладала лёгким и приятным нравом, искрила образованностью и поверхностными талантами, а также преуспела на поприще доставления мужчинам всяческих удовольствий. Однако, досуг в её компании облагался соответствующим налогом.
Были у Мо разные покровители, среди которых числились и богатейшие из купцов, и священнослужители, и государственные деятели, но на общем фоне выделялись только две фигуры, одна из которых – это непомерно огромная туша Первого Писаря, вторая же – рослая и развитая Лаудра. Последнего девушка и сама по-настоящему полюбила, только никогда бы не осмелилась признаться вслух.
Именно из-за наличия любопытных связей Мо знала множество вещей, которых ей знать не полагалось. Которые вообще никому не полагалось знать, и даже Лаудр подивился тому, что возлюбленная его рассказала в ту ночь о Первой Ставке.
Главный Писарь, которого в народе величали Хрипящем Вепрем, всегда славился неуёмным аппетитом и за единственный ужин мог поглотить гуся, пару куропаток, баранью ногу и восемнадцать сладких пирожных, обильно запивая всё перечисленное двумя кувшинами кислого вина и парой-тройкой кружек медовухи. С такими пристрастиями продвинутого едока самому обжоре было крайне трудно передвигаться, и поэтому Император позволил для своего верного (но жирного и неповоротливого) пса великую вольность – обосноваться в Первой Ставке. Об этом мало кто знал, но Мо знала, ведь слуги водили её туда на свидания с покровителем сквозь тайный проход, что начинался в сухом доке на берегу Милнар под крышей захудалого трактира. Следовало только сказать пароль на ушко хозяину, будучи в компании элитной стражи, и тотчас открывались все пути и двери.