— Лаудр. Вероятно, мы не увидимся более.
— Да, так будет лучше, – согласился матёрый военный.
— Но я желаю тебе всего лучшего, и от глубин сердца благодарю, что ты помог мне во время острой нужды. Не буду рассыпаться в словах, советах, мудрых изречениях, разве они тебе нужны? Просто будь осторожен, и не вмешивайся в дела Императора.
Они оба словно прозрели, а прозревать, будучи в возрасте зрелом, по обыкновению больно.
Валентор протянул распростёртую ладонь Лаудру, желая чуть ли ни первый раз в жизни пожать его пятерню без отвращения, но брат крепкими руками обхватил плечи историка и сердечно его обнял. Незадачливый парнишка, любитель писаний, книжный червь так изменился! И впервые Лау почувствовал некое спокойствие на его счёт. Уверенность в том, что тот не пропадёт.
— Ты изменился, Волчонок-Вал. Вырос, возмужал. Теперь мне не страшно прощаться с тобой навсегда.
Металлия уже мелькала на начальной ступени лестницы, выводящей из таверны, и со столичных улиц из-за двери прорывался сизый, сумрачный свет. Рассвет близится.
— У тебя же сегодня празднество! Жаль, но мне нечего подарить тебе, – улыбнулся историк, пробежавшись свободной дланью по карманам, которые даже не принадлежали ему.
— Мне ничего и не надо. У меня всё есть. Береги себя.
Они покинули подземелья Первой Ставки втроём, после чего Металлия затворила дверь за и затем выбросила ключи через смотровое окошко обратно, вовнутрь. В сухих доках стоял леденящий, однако едва заметный глазу туман, который с каждым мгновением нового дня всё более наполнялся призрачным сиянием солнца. Совсем ничего не изменилось за стенами темницы, но для Валентора изменилось всё в один взмах ресниц.
Дрейк потопала в сторону пирса. Звонкие шаги её и заполняли пустынные улицы гниющего Лемна, и будто бы оживляли их, преобразовывая в нечто прекрасное, выстроенное по образцу Эль’Тариота. Оставался только миг у Валентора в компании брата, то самое заветное последнее слово.
Но он ничего не сказал. Последовал за возлюбленной, совершив для Лаудра прощальный жест лунгов – большим пальцем коснулся левого глаза, сомкнутыми указательным и средним – правого, плавно провёл по очам в направлении приятеля, словно собирая с век слёзную росу. Одну кисть держал прижатой к сердцу, а второй взмахнул и поднял ладонь вверх.
Лау скрестил руки на груди и улыбнулся. Вряд ли он понял, что это значило. Он собрался с духом и крикнул уходящему вдогонку:
— Желаю тебе долгих лет, возьми эту женщину в жёны, и да благословят боги ваш союз многочисленными потомками мужского пола! Да осветит Суллун ваш путь!
Валентор, уже развернувшийся к родственнику спиной, разочаровано усмехнулся. Нет, Лаудр неисправим, и вот он – всё тот же. И даже если теперь вывезти его из Лемна, из Империи, то никак не выведешь весь этот суеверный бред со старческой души.
А что до Империи, то для неё сам Валентор навсегда остался в прошлом, тем не менее, продолжая существовать в насущном настоящем, день ото дня смотря в будущее, вперёд. В то далёкое и необозримое будущее, что всё ещё казалось скорее вероятностью, скорее сладким обещанием для Ривер-Немма, несбыточной мечтой. Не дурно было бы, обернись все люди в указанную сторону, но… нет, не сегодня. Когда-нибудь. В другой день. В другой раз. В мире ином.
Интересно, насколько одиноким может быть лунг в кругу н’талов, соратников и единомышленников, и до какой степени одинок человек, единственный, среди людей в родном краю?
Но неожиданная помощь приходит из неизвестных уголков. Столько лет… столько лет Валентор, оскорблённый чем-то и обиженный, неверно воспринимал опеку и нравоучения Лаудра, и сегодня, в день пятидесятилетия брата, вдруг открыл, что тот – тоже хороший человек.
Хозяин мрачного близнеца только на пирсе догнал спутницу, возлюбленную, странницу с большой дороги. Она замерла близ искрящейся воды, у кромки заплесневелых балок, чуть свесив вниз носок сапога. Вдалеке высились строительные леса, оплетающие ровными гранями клетки туловище свежего корабля, пронизанное тонкими, вездесущими лапками рассвета. Металлия опять смотрелась бы для зрителей чёрной кляксой посреди чистого и белого Лемна, но Валентор знал истину. Он медленно подошёл к ней и встал рядом, чуть соприкасаясь плечом с древней. За чертой города их уже ждали навьюченные лошади, подготовленные для побега Великой Госпожой.
Дрейк молча протянула пальцы к Валентору, и он ухватился за них, как за выверенное равновесие собственной души. Соблазнительная повесть? Нет, историк желал сочинить летопись иного рода.