Внезапно будто что-то потаённое велело Мизраэлю, этому волку-одиночке, сойти с проторенной тропы, шагнуть прочь с тракта, подступиться ближе к нагорью и вторгнуться в убежище чужака, кого-то другого, совершенно ему неведомого, неизвестного, но, определенно, однозначно лунга. Лишь лунг мог быть столь беспечен, что сподобился бы оставить без надзора не просто костёр, не только все свои вещи, но и сытную похлёбку – пищу, которая так необходима в дороге, ту самую питательную кровь земли, кормилицу плоти. Её поддержку. Нет еды, нет движения, нету сил.
Сурв Акестар, восседая на кобыле в весьма чванливой позе, окинул взором острых, сапфировых глаз небольшой закуток под навесным камнем, у подножья скал, объятый тонким рукавом стремительного и чистого горного потока. И никого на месте не застал. Никто не пал жертвой его горящих зениц, никто не просил пощады, не молил не пялиться так пристально на собственную плоть, и соответственно, не прожигать её насквозь. Из живых здесь находились только сам заблудший, вода, воздух да огонь.
Мизраэль медленно выбрался из седла и неторопливой походкой, в развалочу, направился к костру. Ещё издали он отметил, что языки пламени как-то странно и необычно облизывают подкопчённый котелок. Такие секреты обращения с огнём были известны лишь самым искусным и самым умелым ковалям и оружейным мастерам, они не могли в одночасье стать всеобщим достоянием, доступным всяким там странникам или бродягам. К поленьям следовало кое-что добавить, одну особенную примесь из толчёных минералов и солей, дабы пыл очага не ослабевал, но поддерживался на единообразной температуре и не сходил на нет. И это «кое-что» также надлежало снабдить и приправить парочкой строчек на хатре…
Да… Именно так. Порция выверенного знания, открытого научными деятелями и естествоиспытателями, их сокровище и знамя, и доля магии – слово майна и богатство колдуна – вот рецепт успеха для лунгов, на все времена. И не важно, что в головах прочих происхождений эти два русла почти никогда не проистекали рядом, так, что никто, помимо древних не осмелел настолько, чтобы разом искупаться и тут, и там, во вдохновенных и изобильных водах разума и подсознания. Лунгидзуры думали, что это глупо, и непроизводительно, «нерационально», или, наоборот, «не возвышенно, не эмоционально», «попирает имя и честь божественных существ», но кто и что конкретно при таких думах терял на деле? Несмотря на повальное упрямство, лунги издревле ценили равновесие. Возможно, в целом свете только они бы и сумели сразу совладать и с магией, и с природным естеством.
Мизраэль, словно заправский волк, побродил вдоль бесхитростной стоянки, будто измеряя её границы размашистыми, могучими шагами. Каблуки сапог его стучали, но и на этот звук никто не отозвался. Лошадь, покинутая светлым господином, недовольно фыркала, но древнего, отчего-то, вмиг перестало заботить «путешествие домой», и он не обращал внимание на нетерпеливое животное. Всё его внимание теперь предназначалось только котелку, и огню.
Выждав ещё немного, незваный гость не выдержал. Он медленно стянул светло-песочные перчатки с рук, озабоченно оглянулся, но опять никого не обнаружил рядом, и тут же обмакнул свой указующий перст в чрево котелка. Надо было бы отыскать для такого действа какой-то инструмент – хотя бы палку, например. Однако лунги видели что-то особенно острое и отрезвляющее в скромной капле боли поутру. И вот теперь эти жгучие и пряные капли под личиной густого супа обволокли палец древнего. Он мигом отдёрнул ладонь, едва не зашипев, а затем опустил добычу себе в рот. Что тут сказать? Лунги – странный народ, и именно по вине неудобоваримых пристрастий вокруг них вилось столько слухов и тайн, распределённых по постоянно ведущим кровавые бойни лагерям со стягами из «доброго имени» и «дурной славы» по бокам.
Мизраэль блаженно прикрыл глаза, планируя точнее распробовать кулинарный шедевр, преподнесённый ему то ли судьбой, то ли звёздами нетленными, то ли… кто знает, кем?
— Хм… – тихо выдавил мужчина.
«Хм» означало – «недурно». Но на самом деле из уст светлого господина рвался другой нечленораздельный звук – «мм-м-м…», что можно перевести на всеобщий язык, как «демонически вкусно». Да, это было «демонически вкусно». Это было… чрезвычайно хорошо!