Мизраэль, позабыв о разногласиях, жадно впился взглядом в столь искусный и мастерский клинок. Он был лицом заинтересованным, ибо питал большую любовь к холодному оружию и не мог оставить без внимания такую чудесную «безделицу».
Несмотря на то, что хозяин артефакта не создавал впечатление сильного воина или умелого фехтовальщика, его оружие говорило об обратном. Столь славного меча никак не могло водиться на поясе чудака-отшельника, пускай, лунга по происхождению. Нет, владелец точно знал, что он искал от инструмента, и определённо чётко понимал, насколько дорог подобный артефакт и его металл, сколько трудов в него было вложено при производстве. Ни на эфесе, ни на клинке не сверкало никаких украшений, вообще. Но меч не казался пустым, отнюдь. Он выглядел идеальным, законченным. Бесспорно, Мизраэль, как оружейник и как золотарь, уважал тонкие завитки и переплетения на изделиях, как и обилие мелких деталей, но он никогда не был мелочным. Блондин мог оценить по достоинству такую простую, и в то же мгновение невероятно сложную работу, сдержанную красоту клинка. Так кто же этот незнакомец, который бесстыдно наставляет на Сурва Акестара свой великолепный меч?
— Я не собираюсь с тобой сражаться, – надменно отчеканил Мизраэль, поднимая вверх уголок губы в конце предложения.
— Да содрогнутся звёзды! Он не собирается! Тебе придётся. Я голоден теперь, а поживиться нечем, ведь ты лишил меня обеда. Так что, с тебя возмещение за убытки. Я жажду размяться и повеселиться, коли брюхо нечем набить. Утоли хотя бы моё любопытство, – Норвагорн весьма нахально улыбнулся, обнажая белые и ровные зубы. – Кстати, меня зовут Сэн, Удильщик из Искатора.
Сэн?! Что это ещё за прозвище такое? Разве достаточно оно звучно и хорошо подходит лунгу, созданию величественному и ясноокому, тому, чьё чело не задевают всяческие хвори? Скорее уместней будет смотреться на деревенском пареньке, что, вроде бы, совсем недавно родился на свет, но уже через пару десятков лет начал болеть и клониться обратно к земле, день ото дня старея.
Впрочем, верно то, что будущие друзья, ровно как и враги, должны знать друг друга по имени. Однако Мизраэль никогда не стал бы так незатейливо раскрывать своё истинное имя первому встречному. Чужаку, незнакомцу.
— Ты должен мне теперь, – ещё более нахально процедил черноволосый, расстёгивая рядовую, но надёжную фибулу на плаще. – Или ты сам не лунг вовсе, и сло́ва своего не держишь, не отвечаешь за содеянное?
Тут видавший лучшие годы плащ Норвагорна полетел вниз, чем вызвал приступ настоящего ужаса в белобрысом противнике.
— Сэн? Разве такое имя приличествует лунгу? Не похоже. Больше смахивает на то, что ты мне лжёшь, Аман-Тар.
— Я лгу тебе? – громко хмыкнул мастер меча и отодвинулся от костра, всем своим поведением приглашая гостя на поединок. – Ха! Это тянет на весомое оскорбление, но я вроде бы уже сказал, что со мной это не сработает. Используй другое оружие, – он исполнил мечом в воздухе показательное па, и затем добавил, передразнивая голос светловолосого, – «Аман-Тар». Сэн – моё правильное имя. И как теперь ты заставишь сердце позабыть его?
Мизраэль искривился и потянулся к вороту своего плаща, аккуратного и лоснящегося чистым серым бархатом, но расстёгивать одежды не спешил.
— Я богат именами, которые неизвестны здесь ни людям, ни богам. И ни одно из них не выдумал мой отец! А ты… в этом распрекрасном облачении похож на эльфа, отпрыска какого-то кичливого семейства по кличке Кристальный, или Шелест Ветра, или… что ещё сейчас у них в чести? Раздевайся же. Или тебе обычаи нашего круга не велят вести себя смиренно в чужом доме и покорно делать то, о чём тебя испросят владельцы?
— Доме? – язвительно отозвался Сурв. – Это – не настоящий дом.
— Но я здесь уже третий день живу, так что… снимай свой плащ.
Нет, попятиться назад не выйдет – ибо за спиной Сурва Акестара возвышалась непроницаемая каменная глыба, и если отступить к ней, то таким решением можно оказать себе лишь скверную услугу – тут же очутишься прижатым вплотную к стенке. Кроме того, в данное уравнение затесалось ещё кое-что значимое… несмотря на всю нахальность этого древнего, вооружённого образцовым, совершенным мечом, невзирая на его без малого хамское поведение и двусмысленные фразочки, что-то всё равно непреодолимо привлекало Мизраэля в незнакомце. Разве бой – это не оптимальный способ сойтись поближе и развеять пелену таинственности, разрушить границы «незнакомства»? В конечном итоге, Пепельный Волк не хуже других хозяев мечей, и, вероятно, в мастерстве обращения с оружием не уступит многим лунгам. Он всегда искал возможность потягаться с кем-то достойным, что, если этот красавчик-черноволосый его удивит?