Как оговаривалось ранее, погода в горах весьма непостоянна и непредсказуема, впрочем, именно она позволяет отлично прочувствовать кожей каждую сущую стихию. Днём, в безоблачную пору, солнце жжёт огнём, а если здесь решит пойти дождь, то мало не покажется даже любящему воду. Ветер бывает острым и колючим, и временами он будто отшелушивает без того истончённые покровы песком, землёй и обломками камней. Вот тебе и полный набор из четырёх элементов.
Узенькая, буйная речка, что текла сквозь пещеру и привела бы лунгов к стоянке с лошадьми, с неразделанной серной и с кострищем, превратилась в мутный, грязно-илистый поток, рвущийся наружу и всё сметающий на своих путях. А за окном… ну, то есть, за естественным отверстием в скале, стеной хлестал ливень. И коли уж вздумалось ему пролиться, никто не мог сказать, когда он изволит это прекратить.
Лунги забрались на более или менее сухие отложения в пещерах, имеющие гладкую, окатистую форму, и принялись ждать. Не имеет смысла покидать укрытие, скорее всего, все вещи Норвагорна смыло водой, а лошади Мизраэля разбежались, унося ноги, и жизнь заодно.
Оба древних молчали, смотря на дождь. Вскоре Норвагорну это надоело, он откинулся назад, на какой-то каменный нарост по виду своему напоминающий башню из немытых тарелок, разлёгся поудобней, обнажил меч и стал вглядываться в яркий клинок, предварительно очистив тот.
— Как не странно, я не чувствую здесь майна… – прошептал Сэн так, будто эта реплика вовсе не предназначалась его напарнику по предстоящей скуке, а должна была лишь повредить тяжёлой тишине.
Пустить ей кровь, разбить нос, может, чуток задеть локтем.
— Я тоже. Его здесь нет. Но… – после небольшой паузы Мизраэль вновь открыл рот, – …если ты сразу счёл меня столь унылым и закостенелым, наподобие знатного арана, зачем же вообще заговорил со мной?
— Хотел прояснить, какие именно пласты слагают того наглеца, что без дозволения и всяческих зазрений совести пожрал в одиночку мой обед. Разорви меня майн, я голоден теперь, – буркнул Норвагорн. – Я бы даже эту гадину съел, если бы ты дал мне убить её.
Светлый господин хмыкнул, затем пробежался пальцами по своему облачению, залез в потайной карман в шёлковой подкладке, извлёк оттуда пригоршню лежалых, выпревших орехов, наверняка основательно прополосканных в местной воде, и безмолвно протянул их соседу. Норвагорн принял подачу и начал размеренно грызть ядра.
Мизраэль тем временем взялся медленно расстёгивать пострадавший кафтан, желая хотя бы на миг избавиться от неудобств «приличной одежды». В конце концов, этим нарядом уже никого не поразишь, да и после настолько «тесного знакомства» стоит ли дальше блюсти церемониал? Он же лунг, и к демонам приличия!
— Что ты здесь делаешь, так близко к подножью Хребта Великана, но так далеко от узловых дорог, и от живущих под звёздами и лунами? – спросил Пепельный Волк, Сурв, отчаянно пытаясь не пялиться на нового приятеля, но глаза словно сами принуждали его взглянуть хотя бы ещё разок на другого лунга, разместившегося по левый бок.
— Отдыхаю. А вообще, я как раз заканчиваю вести своего первого патнира, он вот-вот завершит ученичество и обретёт независимость. Пока что, покуда у меня ещё имеются силы, стараюсь держать его как можно дальше от соблазнов этого мира… От достижений цивилизации. Потому и притащил нас в Киф. Полагал, что это поможет. Наивный.
Черноволосый Сэн, наоборот, не обращал больше внимания на Мизраэля, как будто за одно мгновение отринул свои ужимки, уловки и словесные тычки. Он продолжал медленно водить обнажёнными пальцами по ледяному клинку своего возлюбленного оружия, и меч словно отвечал ему, награждая лоб и щёки Норвагорна отражённым золотистым блеском, будто поцелуями, в отместку. Но игру голосом и тоном мастер меча не позабыл.
— В Кифе нет цивилизации, с этим я согласен. Но соблазнов там немало, – усмехнулся Мизраэль, изучая взъерошенные, смоляно-чёрные волосы собеседника, слишком коротко остриженные для древнего.
В отличие от гривы светлого господина, которая доходила до поясницы, если её распустить. Но Мизраэль почти никогда так не поступал, он держал волосы в ежовых рукавицах, ну, или в косе, в кольце, в путах из шнурков, под клеткой из шпилек. На этот раз его густые и рассыпчатые белокурые пряди, украшенные мелкими косичками и бусинками, разделённые горизонтально посередине, стягивались и скручивались в пучок, где-то на затылке, и лишь половина волос свободно струилась по плечам.
Резкий вздох, и вместо того, чтобы украдкой посматривать на Сэна, Мизраэль полностью повернулся к нему и неприкрыто, откровенно окинул нового приятеля взором напряжённых сапфировых глаз.