— Я буду ждать тебя в фагноре. Приходи, днём или ночью. Но лучше, конечно, днём.
Мизраэль не ответил, он безмолвно наблюдал за тем, как изменяется по форме, цвету и в размерах фигура собеседника, чем-то его задевшего. Чем? Неужели только мечом, теперь замурованным в ножнах?
Он водрузил согнутую в локте руку на первый попавшийся сталагмит и ещё долгое время не двигался, замерев. Взирал на дорогу.
Оставляет след только то, что проходит очень близко.
Вскоре небосклон из приглушённых, восторженно-блёклых красок выкрасился в яркие оттенки, и мягкое, прохладное утро после ливня сменилось жарким, душным днём. И где-то вдалеке, за плечом Норвагорна, именно там, где расположилась укромная пещерка с загадочным озером, завис надкушенный, испещрённый серыми отметинами диск Дион. Что сказали бы на это люди?
Одноглазое небо постоянно присматривает за тобой – то золотым кругом солнца, то серебряной луной. Разноглазое небо лишь в редкие моменты глядит на тебя сразу двумя зеницами – когда и солнце, и луна в зените, друг напротив друга.
Разве совсем не чтит обсидиан тот, кто больше любит перламутр?
Золотой, лучезарный диск солнца полыхал высоко над головой Норвагорна, пока лунг прохлаждался в лодке, прикрывая слезящиеся глаза согнутой рукой. Прохлаждался? Нет, скорее потел, обтянутый тёмной, короткой кожаной курткой с обширными отворотами. Возле него грустили двое – удочка и меч в ножнах.
Впрочем, в таком ярком свете меч Сэна, прежде его верный друг и соратник, бывалый товарищ, показался хозяину каким-то пустым, чуть ли ненастоящим, (лишённым души?). А то стародавнее заклятье, которое Повелитель клинков сочинил в компании прославленного ныне лунга – Серебряного Быка – вообще не оправдывало больше ни высоких надежд, ни ожиданий. Оно будто бы изжило себя, да, ко всему, ещё до того, как было до конца оформлено, наложено на артефакт и пущено в работу. Износилось до применения, словно единственное имеющееся платье, полученное в наследство, только вот не подходящее новому владельцу ни по размеру, ни по фасону.
Однако, в этом же свете Норвагорну мерещилось кое-что другое – свежий, идеальный конструкт. До откровения оставалось ещё очень далеко, но желанное «роковое слово» маячило на горизонте, или… в общем, оно виднелось где-то там, на том конкретном месте, куда прилипло солнце. Вот если бы можно было соскоблить этот назойливый диск с небес и подсмотреть, что таится за ширмой из жара и блеска, но… нет, увы. Придётся ждать. Додумывать. Одновременно и самое яркое, и самое тёмное пятно на полотне небосклона, ибо за ним ничего не разглядеть.
Норвагорн безрадостно нахмурился.
Он хотел смастерить новый меч для личного пользования… но правильное и правдивое ли это дело, растрачивать столь великолепные, первоклассные чары только на себя? Даже если в клинок при закалке вложится отменное чародейское слово, которое услышит лишь металл, не способный ни повторить его, ни как-то попрать, найдёт ли заклятье собственную дорогу в вечность? С таким-то посылом… от корыстного и неискоренимого лунговского «я»? Ровно, как и с клеймом – «мои частные владения»? Или всегда нужен кто-то ещё? Тот, кому ты решишься рассказать заветное? Тот, с кем отважишься поделиться? Секрет – это слабость, или сила?
Наверное, если бы мастер Норвагорн усердней размышлял о ковке и о конструкте, то давно бы уже определился, но ныне все его фантазии приводили исключительно к одной тропе – к загадочному гроту… А затем уже голова лунга предательски кружилась, и он не мог сосредоточиться. Почему этот надменный, высокомерный, напыщенный глупец-Сурв так его затронул? И, словно навязчивых идей о новом знакомом не хватало с достатком, ещё и горячие вести с южного склона Хребта Великана не разрешали мастеру меча расслабиться – ведь странная, сокрытая пещерка так и не нашлась в результате. Сдаётся, её вход был стёрт оползнем… Попросту завален. И сколько бы Сэн не рыскал возле усмирившегося ручья, то уже не мог подобраться и вступить в подземный мир грота. Будто врата в потустороннее измерение скоропалительно захлопнулись, так и не дав испить своим неурочным первопроходцам главного – правды о себе, той самой, которая не лжёт. Открыв столь дивное и непознанное, лунги так ничего и не открыли в итоге. Не задалось предприятие. Гроты и пещеры Хребта походили на многочисленные рты Великанов, и, подобно всяческим ртам, они начинали лгать сразу, как возле них появлялся достойный соискатель.
Норвагорн перебрал множество заметок старинных исследователей, как и разномастных пыльных трактатов, в надеждах узреть хоть строчку об янтарном, одухотворённом озере, но ничего стоящего не обнаружил. Во втором покрове весны ещё не существовало общедоступных библиотек и книгохранилищ, даже в крупных городах, вроде Эль’Тариота и Марнеля (куда уж Кифу до них!), лишь личные схроны знати и коллекции волшебников. И приходилось вымаливать право взглянуть на запасы свёртков и рукописей у всех, кто имел столь ценные сокровища в частном пользовании. Лунги не терпели раболепства, подхалимства и всевозможного угодничества, ни по свою честь, ни во славу других, и мастеру меча с большим трудом удалось изучить редкие записи путешественников, бродячих магов и странствующих торговцев.