Но Мизраэль не стал разоряться по поводу того, что осведомители Норвагорна смотрелись ненадёжно, да и источник знаний, это жалкое предание, оставляло желать лучшего, будто скверное подспорье. Светлый господин, и уже определённо не пепельный, а полноценно белый волк, ухватился за предплечье друга и прервал его тираду:
— В тебе взыграло честолюбие первопроходца? А ты не думал, что просто-напросто время ещё не настало для того, чтобы раскрывать такие тайны? Ведь существуют столь могущественные и непреодолимые силы, что превосходят даже страшнейшее лунговское упрямство. Не разумно выходить против них тогда, когда ты безоружен. Тебе бы сперва мечом обзавестись, и вот тогда мы обсудим…
— …Хочешь, я сниму порчу? Хочешь, я развею чары эти? – горланила шаманка, повисая на плече Норвагорна сказу после того, как подошла к древнему приятелю. – А-а-а! Кого я видеть! Норва’Горрн! Аман-Тарр! Друг мой прекрастный! Да ты приводить ещё один лунг! Как мило. Драгн.
И стоило только ей начать изъясняться привычным для себя образом, как безыскусная ворожба тут же оборвалась, толком не завязавшись. Шаманка выдавливала лишь обрывистые реплики на изуродованном миткасе, обличая своё «ремесло», разрушая странное, захватывающее ощущение Мизраэля, будто всё это происшествие, все эти слова – они что-то, да и значили.
— Я его не по твою честь привёл, не обольщайся, – отмахнулся от настырной особы Норвагорн, и она язвительно хмыкнула, проскользнув кистью по предплечью черноволосого. – Аман-Тар, Сурв Акестар, белый волк, светлый господин, позволь тебе представить, – Сэн обратился к спутнику, – прекрасТную достопримечательность фагнора – Цаплю Лилимму, искусную прорицательницу и Толковательницу снов и звёздных пересечений, проводника в Тчлан, Созерцательницу покоя… ну, и так далее, и тому подобное.
На последнем слоге Норвагорн пренебрежительно и утомлённо взмахнул в воздухе рукой, затянутой в тонкую перчатку, но Цапля Лилимма не выказала ни малейших чувств по поводу насмешек со стороны мастера мечей. Она побрела своей дорогой, к скромному, но аккуратному шатру, покоящемуся на понтоне, как и все остальные сооружения в этой части урбабара. Небольшой проход в серо-синюю палатку прикрывала просвечивающая ткань, расшитая чем-то блестящим, то ли металлическими бляшками, то ли рыбьей чешуёй, но отделка очень красиво и соблазнительно мерцала в солнечных лучах, особенно, когда материю трепал ветер. Рядом с палаткой разместилась невысокая плетёная оградка, на шест возле которой прикрепили иссушенный ствол дерева, весь кривой и бугорчатый, отмеченный алыми знаками и увешанный светло-сиреневыми, мутными кристаллами, ракушками и перьями. Вход и купол шатра также обрамляли подвесы с различными безделицами, призванные то ли впечатлять несведущих, то ли издавать тихую, мелодичную трель.
— За мной! – грозно скомандовала шаманка, не оборачиваясь на пришельцев.
Лили́мму, или же Лил’Мимрхан, прозвали цаплей оттого, что женщина обладала невероятно длинными, стройными и красивыми ногами, но сейчас такое редкое сокровище скрывал длинный шлейф от пышной юбки, сзади тоже усыпанный перьями. Все её бесчисленные украшения, талисманы, амулеты и бубенчики в браслетах воодушевлённо позвякивали.
— Так ты нашла то, что я просил? – нетерпеливо выпалил Норвагорн, последовав за приятельницей. – Покажи мне это.
— Рано, – чуть ли не огрызнулась на него шаманка, замирая возле своего шатра.
Мизраэль скривился, разочарованно свёл брови в изломанную дугу, но пошёл за другом. Добравшись до палатки прорицательницы, он было устремился внутрь, но суровая женщина преградила дорогу лунгу своей фигурой, упирая руки в бока и подчёркивая таким жестом необъятные бёдра.