— Что всё это значит? Что ты делаешь в моём доме? – возмущённым и требовательным тоном продолжал допрашивать племянника Валентор, взмахивая в воздухе руками.
Лунги всегда так поступали, но не имперцы, и Риш в страхе отпрянул, облокачиваясь на небольшой шкаф для посуды позади себя.
— Дядя, мы ведь думали, что ты погиб! От тебя больше трёх лет никаких вестей не было, да и в Палатах… в Палатах сказали, что нам не следует тебя дожидаться, что ты якобы пропал. Пал при выполнении секретных поручений от самого Императора, о подробностях которых нам знать не полагается! Нам… нам даже выплатили пособие за твою несвоевременную гибель на посту!
И пока Ришмингар стоял, как вкопанный, и оправдывался, Валентор рыскал взад-вперёд по своему дому и не узнавал ни единого предмета в нём. Вот в углу тихой тенью промелькнул тёмный кот с зелёными глазами и белым пятном на грудке, которого владелец не брал в услужение. Вот вся парадная посуда заменилась на иную, более вычурную и безвкусную. И его сундуки для книг куда-то исчезли.
— Дядя, ты так изменился! С трудом признал тебя! Что… с твоей рукой?
— С рукой? С рукой всё отлично, – сосредоточенно ответил хозяин мрачного близнеца, замирая напротив собеседника и смыкая оставшиеся пальцы правой в кулак перед его носом. – Это всё разумно, но отчего тогда привратница назвала тебя моим именем? И что ты делаешь в моём доме?
— Видишь ли, дядя… Дом этот завещал господин-прадед, да упокой Аротрин его душу, тебе. И… И…
— И?
— И на семейном совете старшие решили, что проще будет мне сменить имя, чем переписать бумаги на Ришмингара, сына Лаудра, внука Эсная, правнука Сельдэриуса…
По прекрасному лицу Валентора проскользнул уродливый призрак гнева. Он многое мог представить, многое вообразить, но такого произвола даже в кошмарном сне не предвидел.
— И что это значит? Теперь ты – Валентор, и я – Валентор?
— Нет, дядя. Валентор – это я теперь. А ты – безымянный мертвец уже как два года.
Риш сам не знал, откуда в нём взялось столько смелости и как он сумел высказать неожиданно объявившемуся, опасному родственнику всю правду такой, какой она была, без послаблений и плутовства. Вероятно, подобным способом парника отдавал дань прошлому в последний раз. Ведь обычно сутулый Валентор распалял в племяннике лишь чувство собственного превосходства, от которого ныне не осталось даже уголька. Будто бы вся спесь Риша сбилась одним ударом о новую, звеняще-прекрасную поверхность далеко не бледного странника, хозяина мрачного близнеца. Догорела, сохраняя после пожара горстку безжизненного, остывшего пепла.
— Значит, ты получил моё имя. Мой дом. Моя должность в Палатах тоже досталась тебе? – озвучил Валентор очередное насмешливое предположение, но по гнусному выражению лица племянничка и его неловкому смешку, сразу понял, что попал в точку. – Что ещё? Где… где Дамала?
Пришелец вдруг встрепенулся, ведь пришёл сюда за другим. Не для того он вернулся в Лемн, чтобы терзать своё семейство, либо подогревать упрёками в домочадцах запоздавшее чувство вины.
— Риш? Что происходит? – раздался встревоженный женский голос, и Валентор в ужасе обернулся.
Вот она, явилась во всей красе, его суженая по имени Дамала, с маленьким ребёнком на руках. Слишком маленьким, чтобы называться потомком Валентора – историк немногое знал о детях, даже человеческих, но отличить годовалого от трёхлетнего он был в состоянии. Все трое стояли молча, недвижимые, будто омертвлённые.
Дамала всегда была немного тяжелее, чем следовало бы даме её роста, но теперь из миловидной, пышной и мягкой сдобы она превратилась в настоящий каравай, раздутый на дрожжах. Её волнистые волосы приглушённого сероватого оттенка с золотисто-пшеничным блеском выглядели, как в старые добрые времена, и упругими локонами спускались по плечам до талии, наспех собранные в лёгкие косы и отведённые только от лица.
— А… – выдала хозяйка, опознавшая в высоком, распрекрасном и разодетом мужчине своего былого жениха, отца её первенца. – Валентор… этого не может быть!