Отец помолчал и добавил:
— Но присматривай за ней. Она может знать несколько больше, чем требуется для полной ее безопасности.
Глава 13
Я отправился в «кривой домишко» (так я мысленно окрестил особняк Леонидисов) с легким чувством вины. Хоть я и рассказал инспектору Тавернеру о показаниях Джозефины относительно Роджера, но умолчал о ее заявлении насчет того, что Бренда и Лоуренс Браун состоят в любовной переписке.
Я пытался убедить себя: это чистой воды выдумка, верить которой нет никаких оснований. Но в действительности я просто чувствовал странное нежелание помогать сбору дополнительных улик против Бренды Леонидис. Мне было жаль бедную женщину, окруженную решительно настроенными против нее людьми. Если эти письма и существуют, несомненно Тавернер со своими мирмидонами их рано или поздно найдет. Мне же не нравилась роль человека, бросающего очередное подозрение на оказавшуюся в трудном положении женщину. Более того, она ведь торжественно поклялась мне: между ней и Лоуренсом ничего такого нет, и я был склонен больше верить ей, чем этому зловредному гномику Джозефине. И разве Бренда сама не сказала, что у Джозефины очень даже «все дома».
Я вспомнил умное выражение круглых блестящих глазок девочки и отогнал прочь неприятную мысль о том, что у Джозефины очень даже «все дома».
Я позвонил Софии и спросил, можно ли мне снова прийти к ним.
— Пожалуйста, Чарлз.
— Как у вас дела?
— Не знаю. Вроде все в порядке. Полицейские продолжают осматривать дом. Чего они ищут?
— Понятия не имею.
— Мы все начинаем нервничать. Приезжай поскорей. Я просто сойду с ума, если не поговорю с кем-нибудь.
Я сказал, что выхожу немедленно. Когда я подъехал к парадному входу дома, вокруг никого не было видно. Я заплатил таксисту, и машина уехала. Я заколебался, соображая, позвонить ли мне или войти без звонка. Дверь была открыта.
В это время за моей спиной раздался легкий шум. Я резко обернулся. В проеме живой изгороди стояла Джозефина и пристально смотрела на меня: лицо девочки было частично скрыто огромным яблоком.
Встретившись со мной взглядом, она отвернулась.
— Привет, Джозефина.
Ничего не ответив, девочка исчезла за изгородью. Я пересек дорожку и последовал за ней. Она сидела на неудобной деревянной скамье декоративного пруда, болтая ногами и сосредоточенно вгрызаясь в яблоко, поверх сферической розовой поверхности которого ее глаза наблюдали за мной мрачно и как будто враждебно.
— Я снова приехал, Джозефина, — сказал я.
Это было никудышное начало, но молчание Джозефины и ее немигающий взгляд несколько обескуражили меня.
Продемонстрировав великолепное стратегическое чутье, девочка продолжала молчать.
— Вкусное яблоко? — спросил я.
На этот раз Джозефина решила снизойти до ответа. Последний состоял из одного слова:
— Червивое.
— Жаль, — сказал я. — Я не люблю червивые яблоки.
— Никто не любит, — презрительно заметила Джозефина.
— Почему ты не ответила мне, когда я поздоровался?
— Не хотела.
— Почему?
Джозефина отняла яблоко от лица, дабы обеспечить большую четкость произношения.
— Вы пошли и нафискалили полиции.
— О! — Я несколько растерялся. — Ты имеешь в виду… О…
— О дяде Роджере.
— Но, Джозефина, уже все в порядке — поспешно заверил я ее. — Все в полном порядке. Полицейские знают, что он не сделал ничего плохого… Джозефина метнула на меня злобный взгляд.
— Как вы глупы!
— Но почему?
— Я беспокоюсь вовсе не о дяде Роджере. Просто следственную работу нельзя вести таким образом. Разве вы не знаете, что полицейским ничего нельзя рассказывать до самого последнего момента?
— О, понимаю, — сказал я. — Я виноват. Я действительно очень виноват. — Естественно. — И добавила укоризненно: — А я вам верила.
Я сказал, что виноват, в третий раз, и Джозефина как будто немного смягчилась. Она энергично куснула яблоко еще пару раз.
— Но полиция все равно выяснила бы это обстоятельство, — сказал я. — Ты… Я… Мы не смогли бы долго держать его в секрете.
— Вы имеете в виду скорое банкротство его фирмы?