Мы двигались по темным, безлюдным улочкам, натыкаясь на зловонные лужи. Наконец вошли в низкий, вонючий дом, настоящий разбойничий притон, где на столе агонизировал мой пациент.
Ошеломленный детектив, не сдержавшись спросил:
— Тоже… китаец?
— Думаю, да. Во всяком случае, одет он был в китайское платье, и потому я принял его за жителя Поднебесной империи[63].
— И тем не менее, доктор… его лицо… Когда вы ему дали хлороформ?
— Дело в том, что лица пациента я не видел. На глазах была повязка, а во рту кляп…[64] Его соплеменники категорически отвергли анестезию. Я думал, что повязка для того, чтобы несчастный не видел операции, а кляп — чтобы не кричал. И я прооперировал его без наркоза.
— Но, доктор, цвет его кожи… белый или желтый?
— Не могу этого сказать. Я работал при свете больших отвратительного качества восковых ламп. Был полумрак… И потом, по правде сказать, я не смотрел на него специально. Я был уверен, как, впрочем, и сейчас, что оперировал настоящего китайца. Закончив работу, я получил из рук в руки пять банкнот[65] по сто долларов каждая. Затем меня проводили до двери. Вот, собственно, и все! Мой пациент — какой-то азиат, мне хорошо заплатили… Вряд ли я его когда-нибудь увижу, да и не стремлюсь к этому. Как, впрочем, не имею ни малейшего желания искать эту мерзкую лачугу. Кстати, найти ее будет так же трудно, как иголку в стоге сена.
Силквайеру не оставалось ничего другого, как откланяться. Любезно улыбаясь, хотя на душе скребли кошки, сыщик поблагодарил доктора Дэви, попрощался и вышел на улицу.
«Да, я имею дело с опытными и предусмотрительными преступниками», — подумал детектив, открывая дверцу автомобиля и плюхаясь на сиденье. Водитель, утомленный бесконечной ездой, дремал. Однако через мгновение он пришел в себя и включил зажигание.
Силквайер скомандовал:
— Домой… и быстро!
Автомобиль резко двинулся вперед, но метров через двести ни с того ни с сего остановился.
— Черт побери! Неужели нельзя ехать осторожнее! — проворчал сыщик.
— Какое-то повреждение, — невозмутимо произнес шофер. — Пойду посмотрю.
Он вышел наружу, а Силквайер профессионально отметил, что местность вокруг пустынная и прекрасно подходит для засады.
Вспомнив письмо с угрозами, сыщик инстинктивно нащупал рукой пистолет в нагрудном кармане:
— Уф! Я же не какой-нибудь молокосос. Пусть только попробуют сунуться!
И тут же услышал яростные ругательства водителя:
— Кто-то спустил колесо. Оно буквально изрезано в клочья. А обод колеса превратился в металлолом! Шеф, придется идти пешком до сквера Лафайер. Там найдем машину.
В этот момент как из-под земли появилась группа людей в китайской одежде и тапочках на войлочной подошве. Они бежали бесшумно и быстро. Их было четверо: двое с левой стороны и двое — с правой.
Подбежав к автомобилю, незнакомцы свалили с ног водителя и бросились к Силквайеру, который в это время выходил из машины.
Бандиты молча накинулись на сыщика.
ГЛАВА 7
Том остается в цирке. — Гризли-Бен тоже таинственно исчезает. — Укротитель в китайском квартале. — Атакованный автомобиль. — Противник бежит. — Мистер Силквайер нашелся!
А в цирке между тем дела шли из рук вон плохо.
Казалось, какой-то рок обрушился на процветавшее доселе заведение, хорошо известное в Старом и Новом Свете.
И самое неприятное — кража денег и документов из сейфа в отеле «Гамильтон». С финансовой точки зрения, это была просто катастрофа для цирка. Но Гризли-Бена и мисс Джейн, его дочь, грациозную наездницу, больше всего беспокоило загадочное исчезновение миссис Диксон. Несмотря на активные поиски, никаких известий о ней до сих пор не поступало.
Можно себе представить, в каком состоянии пребывали несчастные дочь и ее отец.
Два последующих дня прошли в тревоге и страхе. Полиция Сан-Франциско сбилась с ног. Контуженный во время взрыва в цирке, но оказавшийся, к счастью, без единой царапины, Гризли-Бен окончательно пришел в себя и решил сам заняться поисками исчезнувшей супруги.
Но и его розыски не имели результата.
Из-за всего случившегося цирк на неопределенное время прекратил представления. Первоклассные артисты и великолепно дрессированные животные, создавшие в содружестве поистине уникальный[66] ансамбль, оказались не у дел.
64
Кляп — тряпка, кусок дерева, всунутые в рот жертве, чтобы она не кричала и не кусалась.