Она горько, взахлеб зарыдала. Потом стала биться в страшной истерике, круша все вокруг.
Сцена продолжалась около получаса.
Постепенно Лизи успокоилась, кое-как поправила свой туалет, положила на шрам густой слой пудры и вызвала машину.
Кавалеры собирались как обычно последовать за ней. Но она отстранила их жестом и, прижав к щеке носовой платок, опустив голову от унижения, бросилась к подъехавшему автомобилю.
Через десять минут она была в отеле «Джонатан». По дороге домой мисс Лизи напряженно перебирала в голове варианты скорой и ужасной мести. Не в состоянии успокоиться, она легла в постель, приняв несколько таблеток снотворного. И вскоре погрузилась в глубокий неспокойный сон. Наутро Лизи проснулась совершенно разбитая, но с ясной головой. Она была полна решимости мстить, мстить, мстить…
Вечером Большой американский цирк давал новое, необычное представление. Труппа была в сборе. Блестяще проведенная рекламная кампания сделала свое дело. Все билеты раскупили в течение часа.
Пора начинать. Огромная ротонда буквально забита зрителями.
Публика, чуть более оживленная, чем обычно, благосклонно приняла новую увертюру[149] в исполнении музыкантов труппы.
Как обычно, вначале артисты цирка прошествовали перед зрителями в торжественном марше. Впереди шла жирафа с мистером Госсе верхом. Затем, в живописном беспорядке, — кенгуру, слон, обезьяны, верблюды, зебры. За ними — клоун Баттерфляй на осле, далее гимнасты, жонглеры, фокусники и, наконец, наездники с Томом и Джейн во главе.
Торжественный выход всей труппы, предваряющий основные события вечера, всегда тепло принимался публикой.
Некоторые артисты сразу завоевали симпатии зрителей. Это, конечно, мистер Госсе с Фатмой, Баттерфляй со своим ослом, Том на Манкиллере и Джейн на великолепном жеребце.
Но сегодня, против всякого ожидания, публика встретила труппу весьма и весьма прохладно. Видно, что-то произошло.
Жидкие несмелые аплодисменты сменились нарастающим шумом. И скоро свист, крики, топот, рев обеспокоенных животных — все смешалось в едином звуке, заполнившем собой пространство цирка.
Дальше — хуже.
Со всех сторон в артистов градом полетели пирожные, огрызки фруктов, овощей и невероятное количество тухлых яиц. Животные испугались. Кортеж смешался.
Правда, артисты, запачканные с ног до головы летящими с трибун отбросами, держались как ни в чем не бывало. И странное дело: создавалось такое впечатление, будто главной мишенью рассвирепевших зрителей стали мисс Джейн и Том. Их более, чем других, забросали тухлыми яйцами.
Надо уходить!
Побледневшая, но спокойная молодая девушка повернула рыжего жеребца. С торчащими от бессильной ярости усами, дрожа от негодования, Том молча последовал за своей невестой.
В коридоре, где было потише, они посмотрели друг на друга, и Укротитель воскликнул:
— Это чьи-то козни…
— Я, кажется, догадываюсь, чьи…
— Лизи Джонатан?
— Именно! Я просто уверена.
— Но невозможно же вот так, за один день, завербовать тысячи людей.
— Оказывается, при желании можно.
— Однако есть и такие, кто нам сочувствует!
— Их слишком мало. Нас дружно забрасывает отбросами огромное большинство. Лизи припомнила мне удар плеткой.
— Вы жалеете о случившемся?
— Я бы охотно все повторила… на этот раз посильнее и похлеще. Кстати, если это будет продолжаться, то нам конец.
Тем временем в огромном коридоре столпились артисты вместе с животными. На арене никого не осталось.
Тут же невероятный шум сменили бурные аплодисменты, как будто цель достигнута.
— Я хочу выяснить, что все-таки происходит? — С этими словами Том вернулся на арену.
Трибуны взревели с новой силой, на молодого человека обрушился новый град гнилых отбросов. Укротитель спокойно продвигался по арене, ожидая, пока зрители утихомирятся.
Напрасное ожидание!
Всеобщий кумир[150] и любимец еще вчера, сегодня Том в бессильном молчаливом гневе выслушивал отвратительные оскорбления, не успевая уклоняться от летевших со всех сторон тухлых яиц.
Послышались выстрелы. Нашему герою угрожала смертельная опасность.
— Негодяй! Хвастун! Шут гороховый! Смерть проходимцу!
Еще немного, и Укротителя изрешетят пули.
Раздались предостерегающие голоса:
— Нет! Нет! Нельзя! Можно попасть в зрителей!
Послышались новые револьверные выстрелы. Дамы завизжали и, заткнув уши, поспешили к выходу. За ними, громко возмущаясь, последовали мужчины.