Томас опустил глаза, в которых стояли слезы и пошел в дом. На книге сосредоточиться не получилось. В десять часов он надел вязаный свитер, ботинки и вылез на крышу, намереваясь просидеть там все время до появления Эвелины.
Неужели теперь он потеряет обоих родителей? Что если это все вина Томаса? Быть может, такова его кара за то, что предал их доверие? Чем больше он об этом думал, тем тревожнее и грустнее становилось на душе.
— Почему же, папа, ты не сидел дома? — проговорил он вдруг после часа сидения на крыше. У него засосало под ложечкой, слезы покатились по щекам. — Почему вы запрещали мне выходить, но сами ушли… Ушли и оставили меня здесь… Одного…
Он лег, уставившись на небо. Давно уже Томас не смотрел на него так. С тех пор, как появилась Эвелина, он вылезал на крышу только чтобы высматривать ее в лесу. Теперь небо снова предстало перед ним, такое молчаливое, равнодушное. Но так как глаза были мокрыми, звезды расплывались, превращаясь в размытые пятна. Неужели он правда теперь будет совсем один?
Томас сбегал от родителей на крышу, потом он сбегал от них в лес. Но только сейчас, когда он оказался без них, то понял, насколько маленьким и беспомощным в действительности является. Томасу не хотелось больше идти себе путешествовать в далекие неизведанные дали. Он хотел лишь одного: чтобы его семья была здесь. Чтобы он мог поцеловать свою маму в щеку, крепко обнять отца. И он бы ни разу больше не солгал бы им. Ни разу до конца жизни!
* * *
Когда Эвелина увидела его, то тут же спросила, что случилось. Томас не удивился: он и сам понимал, что видок у него был не самый жизнерадостный.
— Папа тоже куда-то пропал, — сказал он хриплым голосом.
— Но куда?!
— Не знаю… он просто пошел в лес, — начал рассказывать Томас, но тут запнулся и с внезапной надеждой выпалил: — Твои ведь знают лес, правда? Может, он помогут мне его найти?
— Томас, лес очень большой. Мы и за месяц не сможем обойти его полностью. Ты хоть примерно знаешь в какую сторону он двигался?
Ответить Томасу было нечего. Конечно, он ничего не знал. Годами он только видел, как папа брал льняной мешок, топор и исчезал в зарослях.
— Ну… могут они хотя бы позволить мне у вас переночевать? Я… я… не хочу оставаться один всю ночь в этом доме.
Какое-то время она просто смотрела на него в смятении. Потом наконец сказала:
— Ладно, пойдем.
Она повела его уже по знакомой дороге, за тем лишь исключением, что ребята не свернули к озеру, а прошли дальше. Томас все время молчал и смотрел под ноги. Вдруг он подумал, что, быть может, не следовало бы так напрашиваться к ним в гости. И тогда он решил переспросить:
— А твои точно не будут против?
— Не будут. Они уехали. Ненадолго.
Они свернули возле Аннабель и вышли на какую-то поляну. Крайне заинтригованный, Томас все искал взглядом очертания дома, но никак не мог найти. В какой-то момент Эвелина сказала:
— Пришли.
Томас немного растерялся. Он ожидал увидеть что-то хотя бы отдаленно напоминающее его родной дом, но ничего такого тут не было. И вдруг он понял, что различает в зарослях фрагменты кирпичной стены. До него дошло, что это и не заросли вовсе, а небольшое каменное здание, поросшее лианами и мхом, с припорошенной снегом крышей.
— Это… твой дом? — Он надеялся, что голос не прозвучал пренебрежительно, и что Эвелина за это на него не обидится. Но все же… Она столько раз ругала дом Томаса, нахваливая при этом свой, что у него в голове встал образ большого светлого двухэтажного здания с красной крышей и высоким дымоходом. Но то, что он видел перед собой вообще не походило на чье-либо жилище — кроме, быть может, лесных жителей.
— Пойдем, — поманила Эвелина его за собой. Ее голос оставался все таким же безмятежным. Она подошла вплотную к дому и отворила тяжелую деревянную дверь, придавив траву, росшую перед ней. Тем временем, Томас обратил внимание, что как дверь, так и окна густо заросли зеленым плющом. Не странно, почему мама никогда не натыкалась на это место: его легко было спутать с поросшим растительностью валуном.
Стоило им зайти внутрь, как Томаса обкатило запахом сырости. Лунный свет, шедший с улицы, и пробивавшийся через не заросшие части окон, позволил ему немного осмотреться. И то, что он увидел, его просто поразило. Широко открытыми глазами Томас смотрел на коридор, в котором через доски в полу росла трава и папоротник. Он был совершенно сбит с толку и не мог поверить своим глазам. Растения прямо на полу в доме — немыслимо! Томас просто не мог представить, как здесь кто-то вообще может жить. Эвелина прошла по коридору и свернула в какую-то комнату.