- А ты, Ник, мой мальчик, видишь приближающийся поезд и все равно не сходишь с рельсов. - Маркот с сожалением покачал головой. - Ты не в то время родился, Фуркейд. Рыцари давно вымерли.
- Неужели? - Воплощенное отсутствие интереса, Ник выдохнул дым и загасил окурок в виски Донни. - Я не слишком слежу за модой.
- Мне нужно в туалет, - прошептал Донни, щеки у него посерели.
Ник выпустил его с банкетки.
- Не торопись, умник. Посиди там, подумай.
Фуркейд снова занял свое место и уставился на Маркота. Тот откинулся на спинку банкетки и скрестил руки на груди. Его карие глаза сверкали, как полированные камни.
- Судя по всему, тебе удалось сорвать мою сделку, Ник.
- Я искренне на это надеюсь. Это наименьшее, что я могу сделать, учитывая все обстоятельства.
- Да, полагаю, что так. И наименьшее, чем я могу тебе ответить, это спокойно принять поражение. Пока.
- Вы легко сдаетесь.
Маркот пожал плечами, поджал губы.
- Будь что будет, как говорят итальянцы. Ты меня развлек. Я бы никогда сюда даже не заглянул, если бы ты, Ник, не пробудил мой интерес. И знаешь еще что? Когда я сюда приехал, то вспомнил, как всегда любил эти места. Простая жизнь, простые развлечения. Я в любой момент могу сюда вернуться.
Ник промолчал. Ему казалось, что он удалил Маркота из своей жизни, будто раковую опухоль. Но прежняя одержимость заставила его сделать неверный шаг, переступить черту, и вот теперь Дюваль Маркот станет бродить возле его убежища, словно голодный волк, подстерегающий добычу.
У столика появилась официантка. Она подозрительно посмотрела на Ника.
- Принести вам что-нибудь выпить, сэр?
- Нет, благодарю. - Ник встал. - Я ухожу. От такой компании меня тошнит.
Когда Фуркейд вошел в мужской туалет, Донни корчился над раковиной, заливаясь слезами и икая.
- Ты сможешь доехать до дома, Донни?
- Я разорен, ты, проклятый сукин сын! - прорыдал Бишон. - Я просто долбаный банкрот! Маркот дал бы мне аванс.
- И ты все равно кончил бы банкротством. Я тебе перечислил все причины. Ты плохо слушаешь, Донни. - Ник вымыл руки. После каждой встречи с Маркотом у него появлялось ощущение, что он дотронулся до змеи. - Есть другие пути, чтобы выбраться из этой передряги. Не стоит продавать свою душу.
- Ты не понимаешь. Я пока еще не получил страховку Памелы. Я потерял два больших заказа, а сейчас подходит срок выплаты займа. Мне нужны деньги.
- Прекрати ныть и будь хоть раз мужчиной, - резко бросил Ник. - Пора повзрослеть, Донни. - Ник оторвал бумажное полотенце и тщательно вытер руки. - Ты еще этого не знаешь, но сегодня ты приобрел в моем лице лучшего друга, умник. Но слушай хорошенько. Если я узнаю, что ты меня подставил, что за моей спиной снова снюхался с Маркотом, что это ты стрелял в Анни Бруссар той ночью, тогда ты точно пожалеешь, что появился на свет.
Ник услышал, как у него за спиной открылась дверь из коридора, и заметил в углу зеркала отражение Брута. Он встал поустойчивее, но не обернулся.
- Все в порядке, мистер Бишон? - спросил бандит.
- Все отлично, Брут, - вмешался Ник. - У мистера Бишона боли в желудке, вот и все.
- А тебя, ублюдок, никто не спрашивал. - Брут полез в карман своего черного пиджака, достал кастет и надел его на руку. Ник наблюдал за ним в зеркале.
Как только Брут сделал шаг к нему, Ник развернулся и ударил здоровяка в голову. Брут влетел головой в автомат с полотенцами. Грохот гулким эхом прокатился по выложенному кафелем помещению. Изо рта и носа хлынула кровь, и громила рухнул на пол, не подавая признаков жизни.
Когда в туалет влетел администратор и с ужасом взглянул сначала на разбитый агрегат, а потом на распростертое на полу залитое кровью тело, Ник, направляясь к двери, с сожалением покачал головой:
- Пол влажный. Бедный парень поскользнулся.
ГЛАВА 44
Группа "Айота плейбой" врубила свои акустические гитары на полную мощность. С возгласами ликования толпа зашевелилась и начала двигаться в такт музыке. Танцевали все - молодые и старые, трезвые и пьяные, белые и черные, бедные и богатые.
На улице Франции, закрытой для движения ради ежегодного праздника, собралось не меньше тысячи человек, и каждый двигал какой-нибудь частью тела в унисон зажигательной мелодии. Губы улыбались, лица раскраснелись от оживления и непривычно ранней жары. Рабочая неделя осталась позади, пятидневный праздник лишь начинался, а источник всеобщего страха только что исчез с лица земли.
Атмосфера безудержного веселья показалась Анни неестественной. Раньше она всегда любила подобные гулянья - уличные танцы, лотки со сладостями, карнавальное шествие и парад. Это был весенний ритуал, и Анни хранила о нем воспоминания с самого детства. Она помнила, как веселилась со своими кузенами из клана Дусе, пока ее мать отчужденно стояла в стороне, никогда не принимая участия во всеобщем празднике.
Этим вечером воспоминания принесли Анни только острую боль. Она чувствовала себя каким-то странным образом отгороженной от остальных. И не из-за формы помощника шерифа, которую ей пришлось надеть на дежурство, а из-за того, что она пережила за последние десять дней.
Толстый бородатый мужчина, напяливший на себя розовое платье и нацепивший жемчуг, с сигарой, прилипшей к нижней губе, попытался вовлечь Анни в танец. Она едва вырвалась.
- Вы меня не за ту приняли! - с улыбкой крикнула она.
- И ты меня тоже, дорогая! - незнакомец игриво приподнял юбку и продемонстрировал трусы с узором из сердечек.
Толпа вокруг захохотала и заулюлюкала. Анни тоже удалось выдавить из себя смешок. Она собралась было отойти, как ее остановил еще один участник маскарада, одетый негром, в маске с нарисованной белозубой улыбкой. Он протянул ей розу и чуть неуклюже поклонился, когда Анни приняла ее.
- Спасибо. - Уходя, она засунула стебель цветка за форменный пояс рядом с дубинкой.
На карнавале были задействованы сотрудники из офиса шерифа и из полицейского управления города. Им предписывалось пресекать драки, но арестовывать только тех, кто спьяну решался сопротивляться полиции. Любой человек с оружием отправлялся в "клетку" на всю ночь, и окружная прокуратура разбиралась с ним уже утром.