Она повернулась, чтобы уйти. Плечи ее были понуро опущены.
- Подождите, - остановила ее Анни. Если у матери Маркуса Ренара есть хоть что-то, что могло бы доказать его причастность к убийству, она не может оставаться в стороне. Совершенно очевидно, что в жесточайшей внутренней борьбе чувство долга Долл взяло верх над материнской любовью. И также не вызывает сомнений, что сию же секунду женщина может развернуться и броситься спасать своего сына.
- Где вы оставили машину?
- Дальше по улице. Около ресторана.
- Встретимся там через пять минут. Вам это подходит?
Долл чуть заметно кивнула, она вся дрожала.
- Я не знаю. Думаю, что я совершаю ошибку. Мне не следовало...
- Миссис Ренар, - Анни прикоснулась к ее руке, - прошу вас, не отступайте сейчас. Если Маркус задумал что-то плохое, его надо остановить.
Она затаила дыхание, когда Долл снова опустила веки, словно искала в своей душе ответ.
- Нет, - негромко сказала она, как будто обращаясь к самой себе. - Это не может дальше продолжаться.
- Я подойду к вашей машине, - напомнила ей Анни. - Мы выпьем по чашке кофе и обо всем поговорим. Какая у вас машина?
Долл шумно высморкалась.
- Серый "Кадиллак". - В ее голосе слышалась покорность неизбежному.
Анни никак не мбгла найти сержанта Хукера в этом людском море, но это было и к лучшему. Не стоит ему видеть, как она двинется в противоположном от участка направлении. Нырнув в переулок, Анни вызвала его по рации и сообщила, что внезапно заболела.
- Что, черт возьми, с тобой творится, Бруссар? Ты что, напилась?
- Никак нет, сэр. Это, вероятно, кишечный грипп, сейчас многие им болеют. Это просто ужасно, сержант. Отбой.
Хукер, как обычно, замысловато выругался, но отпустил ее. Помощник шерифа, блюющий в общественном месте, только испортит имидж управления.
- Если я только узнаю, что ты напилась, я отстраню тебя от службы! Отбой.
Выбросив его угрозу из головы, Анни подошла к своему джипу и отключила рацию, боясь, что переговоры полицейских испугают или отвлекут Долл. Схватив миниатюрный диктофон, Анни сунула его в карман брюк и быстрым шагом направилась по темному переулку к ресторану.
Долл Ренар водила серый "Кадиллак". Если краска со стороны пассажира повреждена, значит, именно Маркус преследовал Анни на шоссе в ту ночь. Выброс адреналина, как только забрезжила возможность распутать весь клубок, взбудоражил кровь. Анни летела как на крыльях. Собственная мать собирается сдать сына властям. Ей, Анни Бруссар. И все потому, что она работала над делом. Да, Анни потеряла доверие Маркуса, но это больше не имеет значения.
Торопливо идя по тротуару мимо припаркованных машин и закрытых контор, она настораживалась при виде каждой тени, внимательно оглядывала переулки, мимо которых проходила. Где-то здесь бродит Маркус, уязвленный, рассерженный ее предательством.
Одному богу известно, на что он может решиться, если увидит ее вместе со своей матерью. Их отношения слишком запутаны, слишком глубоки, и лишь очень тонкая линия отделяет любовь от ненависти. Какие чувства приведет в движение в душе Маркуса Ренара тот факт, что его мать готова совершить самое страшное предательство, - ярость, боль?
Анни видела, что его ярость сделала с Памелой Бишон.
Машина была припаркована у тротуара совсем рядом с рестораном "У Ришара". Долл Ренар нервно расхаживала взад-вперед. Даже в неярком свете, падающем из окон ресторана, Анни увидела глубокие царапины на боку машины.
- Вы попали в аварию, миссис Ренар? Долл посмотрела на нее, как будто ничего не понимая, потом взглянула на машину.
- Ах, это. - Она снова принялась ходить. - Это, должно быть, Маркус постарался. Я редко сажусь за руль. Это такая большая машина. Понять не могу, зачем он мне купил именно "Кадиллак". Он настолько заметный. Это просто вульгарно, честное слово. И его очень трудно припарковать. Мне эта машина только действует на нервы. Вы не можете себе представить, каково мне пришлось. Я все сомневалась, не хотела верить... И тут вчера вечером... Я не могу это больше держать в себе.
- Почему бы нам не присесть и не поговорить об этом? - предложила Анни.
- Да, да, - закивала Долл. - Я взяла на себя смелость и заказала кофе.
Перед рестораном были расставлены пластиковые столы. Долл уселась за один из них, разглаживая юбку, словно дебютантка на своем первом балу. Анни села тоже, помешала свой кофе, попробовала. Темный и горький, как всегда. Горячий, но пить можно. Она сделала большой глоток, чтобы кофеин прогнал усталость последних бессонных ночей. Под столом она нажала кнопку на диктофоне.
- Мне нечем гордиться, - начала Долл. Одна ее рука лежала на столе, пальцы сжимали носовой платок, который мог в любую секунду понадобиться. Он мой сын. И я должна быть верной семье. - Она замолчала, отпила немного кофе.
Анни сделала еще глоток, терпеливо ожидая продолжения. Она сидела спиной к ресторану и видела всю улицу. Маркуса нигде не было видно, но ему так легко удавалось оставаться неузнанным. Анни представила, как он наблюдает за ними сейчас, его ярость приближается к точке взрыва.
- Я воспитывала мальчиков одна, - наконец заговорила Долл. - Особенно тяжело с Виктором, но он мое дитя, моя ноша, которую я должна нести. Я родила его, выпустила в этот мир таким, каков он есть. Я винила себя в его состоянии, хотя доктора и говорили, что в этом никто не виноват. Но откуда нам знать, что именно передается от одного поколения к другому?
Анни промолчала, но подумала о своей матери и об отце, которого она никогда не видела.
- А что случилось с мистером Ренаром?
Лицо Долл стало суровым.
- Клод предал нас много лет назад. И вот я сижу тут с вами и собираюсь предать моего сына.
- Вы не должны так думать, миссис Ренар. Маркус нуждается в помощи, но вам одной справиться с этим не по силам.
- Я не знаю, с чего начать. - Долл опустила глаза, взглянула на смятый платочек.
- Вы сказали, что вчера вечером поругались с Маркусом. Из-за чего вы поссорились?
- Боюсь, это все из-за вас.
- Из-за меня?
- Маркус очень увлекся вами. Видите ли, с ним всегда так. Он вобьет себе что-нибудь в голову, и его уже не свернуть. И я вижу, что теперь все повторяется. На этот раз с вами. Он убежден, что между вами может быть что-то... личное.