– Простите, я даже не представилась. Меня Тамара зовут... А вас?
– Лена, – отозвалась девушка.
Присев на корточки, она стаскивала с Тамары левый ботинок, а та не могла оторвать зачарованного взгляда от её прекрасных, загнутых кверху ресниц, аккуратно и сдержанно тронутых тушью.
– Ой, ну что вы... Я ж не без сознания, сама могу разуться, – спохватилась Тамара и правый ботинок сняла сама, что удалось ей не без усилий.
Один взгляд на это милое создание уменьшал головную боль и дурноту, а прикосновения маленьких лёгких рук наполняли душу и тело теплом. В большом ростовом зеркале отразилась бледная брюнетка с взъерошенными волосами и старым шрамиком от пирсинга на брови. Пронзительно-пристальные карие глаза казались совершенно дикими и пьяными: наверно, последствия удара по голове ещё сказывались. «Ну и видок», – хмыкнула про себя обладательница этой внешности, проследовав за Леной на крошечную, тесную кухоньку. Попутно она причесала пальцами очень густую, но сейчас комично встрёпанную шевелюру, которую уже давненько не приводили в порядок ножницы парикмахера. Впрочем, вряд ли это сильно улучшило её вид.
В ярком свете кухонной люстры хозяйка квартиры внимательно осмотрела голову гостьи. Её пальчики щекотно раздвигали и перебирали пряди волос, потом из аптечки появилась перекись водорода и ватные диски.
– Шишка знатная. А ссадину надо обработать.
Тамара сидела у стола на табуретке и плыла на волнах лёгкого хмеля... Она решительно не могла понять, отчего кружилась голова: от удара или от тонкого, прохладно-сладковатого, фруктового аромата духов Лены.
– Вы, наверно, замёрзли, – сказала девушка. – Давайте-ка, я вас чаем напою, а там посмотрим, как быть дальше.
Она опять мило захлопотала: поставила чайник, достала чашки, разогрела ужин – куриный суп с вермишелью и картофельную запеканку с мясным фаршем.
– Вот, покушайте горячего... Вам надо согреться.
Озарённая золотистым светом люстры, она казалась в своём пушистом свитере такой уютной, домашней, женственно-мягкой... Хотелось расслабиться, окунуться в это тепло и раствориться в нём. Тикали часы, шумел на плите чайник, за белым тюлем на окне мерцали городские огни. В обители сказочной заботливой «Снегурочки» было спокойно и безопасно.
– Пожалуйста, можете воспользоваться моим телефоном, – предложила Лена, кладя недорогой смартфон на стол рядом с чашкой чая. – Наверно, стоит связаться с родными, сказать им, что вы попали в беду...
– Спасибо, – усмехнулась Тамара, поднося ко рту ложку супа со свесившейся вермишелиной. – У меня только маман, но ей я звонить не буду.
– Почему? – Лена вскинула тонкие аккуратные брови.
– Ну, как сказать... – Тамара отпустила не съеденную вермишелину в тарелку. – Отношения у нас с ней... не очень.
Она выросла в семье с хорошим достатком: мама была хозяйкой салона меховой одежды, потом открыла второй, третий. Отец, преподаватель математики в ПТУ, не обладал деловой хваткой и выглядел более чем скромно на фоне успешной супруги. Поженились они, когда мать ещё не была столь крутой бизнес-леди и только вступала на путь частного предпринимательства, торгуя на рынке недорогим китайским постельным бельём. Со временем она поднялась, «раскрутилась», а отец как был учителем, так и остался, да ещё и к выпивке пристрастился. Чем успешнее шли дела у мамы, тем жёстче и круче становился её нрав, отца она считала тряпкой и неудачником. Когда Тамаре было двенадцать, родители развелись, отец уехал в деревню и устроился в местную школу. Каждое лето Тамара ездила к нему в гости на все каникулы, пока он не умер – «сгорел» от водки. Мама не горевала и быстро нашла себе нового мужа – обрусевшего армянина по имени Баграт. У него была небольшая хлебопекарня, а благодаря деньгам супруги он расширил производство, и они зажили припеваючи. Вскоре родился братишка – Руслан.
В душе Тамара была на стороне отца, а после его смерти ожесточилась против матери. Властная, авторитарная родительница пыталась подмять её под себя и контролировать все стороны её жизни. Получалось это у неё весьма грубо и навязчиво, материнской мудростью тут и не пахло: она открыто диктовала, с кем Тамаре дружить, куда ходить, как одеваться, высмеивала её увлечения («Опять дурью своей маешься! Учёбой лучше занимайся!»), но дочка ей досталась тоже с характером – что называется, нашла коса на камень. Тамара бунтовала, попадала в полицию (тогда она ещё звалась милицией), а мама орала и психовала: ей приходилось платить штрафы. Жизнь дома превратилась в бесконечную изматывающую войну. Однажды мама попросила мужа поговорить с дочерью по-мужски, и тот, недолго думая, выпорол шестнадцатилетнюю Тамару ремнём. После этого унижения девушка перебралась жить к бабушке по отцу.