– Доннер, ваш водитель, должен скоро приехать.
– А кто это организовал? – спросила я, вытирая лицо и руки. Я успела только позвонить в отель и забронировать номер, да купить билеты на самолет. – Служба отеля?
Фрэнсис пожал плечами:
– Деталей, боюсь, не знаю. – Он коротко мне улыбнулся, присел на корточки и, открыв дверцу печки, помешал горящие щепки внутри. – Да и не мое это дело.
– Ладно, спасибо. – Я не совсем поняла, что он имел в виду. Фрэнсис закрыл дверцу, встал, вытер руки о джинсы и потянулся за кофейником.
– Больше багажа нет?
– Нет, это все, – ответила я.
Он выжидающе посмотрел на меня, но больше я ничего не сказала. В рюкзаке у меня были необходимые для работы вещи, кое-какие туалетные принадлежности, пара футболок и пять смен нижнего белья. Все это я купила за наличные в магазинчике при больнице, а мама съездила ко мне домой и забрала машинку, ноутбук и портативный сканер – мой издатель предпочитал электронные страницы отпечатанным. Она принесла все это в больницу и ни разу не спросила, зачем мне это понадобилось. Миллисент Риверс сделала бы для меня что угодно, не требуя никаких объяснений. С тех пор как мне исполнилось семь, мы с ней всегда имели непредсказуемые отношения, но при этом были готовы помогать друг другу в любых обстоятельствах. В основе нашей безмолвной связи матери и дочери была самая простая вещь – доверие. Я внезапно ощутила, как мне ее не хватает. Но я увижу ее снова, я ведь не буду прятаться вечно. Надеюсь.
Фрэнсис обернулся и протянул мне дымящуюся кружку с изображением улыбающейся лягушки. Сам он сел за стол, однако себе кофе не налил.
– А вы из этих мест? – спросила я.
– Да, мы тут родились и выросли. Отец приехал сюда в поисках золота. Ничего не нашел, но с самолетом хорошо управлялся. Теперь Хэнк летает, а я за диспетчера. У нас есть еще самолеты, но немного.
– Большие?
– Есть и побольше, – рассмеялся Хэнк. – На восемь мест. Но маленькие все время туда-сюда летают. Кроме как на пароме, к нам больше не добраться, а он ходит раз в неделю зимой и три раза летом.
– Сюда можно попасть по воде? – В процессе своих торопливых поисков я эту информацию не нашла.
– Да, из Джуно ходит паром. Круизные лайнеры тоже проплывают, но здесь не останавливаются. Большую часть года никто не приезжает и не уезжает – из-за погоды.
Я была рада, что хоть тут хорошо подготовилась и доступ к этому месту действительно был ограничен хотя бы на какую-то часть года.
– Это хорошо.
– А вы привыкли жить вдали от цивилизации?
– Нет, я прожила всю жизнь в Денвере, Колорадо. Это мое первое… путешествие.
Это снова была ложь. Я родилась в Милтоне, маленьком городке в местечке Озарк штата Миссури, а потом, когда мои книги стали хорошо продаваться, переехала в Сент-Луис. Ни тот, ни другой ничем не напоминали Денвер. Оно и к лучшему.
Фрэнсис нахмурился и прикусил губу:
– Понятно. Ну, со временем вы привыкнете, и, надеюсь, это ненадолго.
– Но я очень хочу здесь остаться.
Он коротко и сочувственно мне улыбнулся.
– Ладно, может, вам действительно на пользу пойдет. – Он наклонился ко мне, уперев локти в колени. – Что, убили кого-то?
– Нет! – Кружка с кофе, которую я пристроила на колене, опасно дернулась. – Я просто хотела уехать.
Фрэнсис кивнул так, словно понимал больше, чем я пыталась сказать.
– Но вы ведь направляетесь в «Бенедикт-хаус», вот я и подумал… К нам давно не приезжали осужденные за убийство, да и то было самозащитой. Сейчас все неопасные, да и большая часть из Анкориджа.
– Я… боюсь, я не понимаю. Убийцы в «Бенедикт-хаусе»?
Фрэнсис посмотрел на меня долгим взглядом, а потом потер подбородок, совсем как его брат.
– Дела-а-а! Это все Виола, черт бы ее побрал, она вам не сказала, да? Взяла деньги – и молчок! Ее предупреждали, чтобы не вела себя так, но жадность… Господи, боюсь, произошло недоразумение.
Пазл начал складываться, но я все же надеялась, что где-то допустила ошибку. Мне нужно было услышать правду своими ушами.
– Пожалуйста, скажите, что на самом деле в «Бенедикт-хаусе»?
– Это реабилитационный центр[2]. Для бывших преступников. Правда, там только женщины.
– Не уверена, что это спасает ситуацию. – Я на секунду задумалась. – Хотя, наверное, все же да. Но я не хочу жить в реабилитационном центре. Постараюсь найти другое место.
– Есть пара местечек. Несколько летних домиков и хижин. Но сейчас июнь и большая часть уже занята. Здесь отличные места для рыбалки, люди приезжают сплавляться, на китов смотреть, опять же Глейшер-Бей совсем рядом. – Он кивнул своим мыслям. – Не уверен, что вам удастся быстро что-то найти. Обычные люди тоже иногда останавливались в «Бенедикт-хаусе», и обходилось без происшествий, но, как правило, всего на пару ночей, потому что больше нигде мест не было. На сколько вы сняли комнату?
2
В оригинале Halfway House, дословно «дом на полпути». Этот термин также применяют к реабилитационным центрам для людей с различными зависимостями, и аналогов ему в российской уголовной системе нет. Основная цель таких центров – помочь преступникам адаптироваться к нормальной жизни после выхода из тюрьмы. Бывшие заключенные находятся на условно-досрочном освобождении, они обязаны соблюдать комендантский час, внутренние правила общежития и работать в местах, одобренных программой реабилитации. Центры могут быть открыты частными лицами, но спонсируются они на федеральном уровне, и владельцы обязаны следить за жильцами и регулярно отправлять отчеты о каждом из них в соответствующие органы. Нарушение правил может привести к тому, что преступника снова отправят в тюрьму и даже увеличат срок заключения.