- У Вас есть информационный материал, справочники, путеводители?
- Я веду досье по некоторым проблемам, выписываю поразившие меня факты, но часто забываю, где что записал, и потом, когда приступаю к роману, руководствуюсь не столько конкретными познаниями, сколько ощущениями. Даже те, кто родился и всю жизнь прожил в США, знают о своей стране мизерное, охватить бесконечное никому не по силам. И я знаю скорее всего не так уж много, но… я точно знаю, чего не знаю и не лезу в области, где я «плаваю». Мои романы всегда проходят рецензирование в компетентных организациях (я не имею в виду обязательно соответствующие органы). Учреждения и даже академические институты, занимающиеся США, находят ошибки чрезвычайно редко. Скажем, в романе «Час пробил» на шестистах страницах нашли две небольшие конкретные ошибки, но после тщательной проверки выяснилось, что ошибка была только одна. Я думаю, одна действительно крохотная ошибка на шестьсот страниц допустима. Я знаю писателей, у которых верно рассыпаны ромбики по петлицам, никогда не перепутаны шпалы и просветы, а также с какой стороны висит портупея, но читать такую прозу скука смертная и еще: часто такая проза, как бы это выразиться, антиинтеллигентная.
- Нельзя ли поточнее, что имеется ввиду?
- Видите ли, у нас выпускается много книг, отнюдь не обогащающих духовный мер человека. Убогих по фактуре, написанных каким-то нескладным языком, который непременно пытаются выдать за истинно народный. Возьмите феномен Артура Хейли. Его читает весь мир. Отчего? А Хейли, на мой взгляд, первый понял, что пришло время информационно насыщенной прозы. Что это такое? Мы все живем в условиях чудовищного дефицита времени. Как говорил У. Фолкнер: живешь себе живешь, в один прекрасный день просыпаешься и узнаешь, что тебе шестьдесят пять. Время быстротечно! Непозволительная роскошь прочесть роман толщиной с бедро взрослого мужчины и узнать из него, что на свете есть любовь, ненависть, предательство, неблагодарность и прочее. Читатель и так давным-давно это знал. Читая роман, надо вообще много чего нового для себя открыть: нравы, обычаи, традиции, чужой обиход. Прозаики в мире делятся на два больших класса: душевики - те, кто аппелирует к душе, и иителлектуальщики, аппелирующие к разуму. У нас всегда в почете были душевики и они достойны всяческого восхищения, но это вовсе не означает, что нужно сбрасывать со счетов таких столпов интеллектуальной прозы, как Борхес, Музиль, Гессе, Фриш, Дюрренмат, и нет им числа. Думаю, если в России появятся им подобные, греха не будет.
- Вы душевик или интеллектуальщик?
- Смиренно надеюсь, что не чужд и тем, и другим. А вообще… я не волшебник, я только учусь, как и все мы всю жизнь…
