Глава 1
Несмотря на то, что за окном был уже апрель и стоило надеяться на долгожданный приход тепла, было всё так же холодно и сыро. Ветер пробирался сквозь щели старого, полусгнившего особняка, дождь неустанно стучал по крыше, просачивался внутрь и устраивал внутри настоящий потоп. Едва справившись с холодом зимой, дети рассчитывали на то, что вскоре смогут наконец отогреться, распахнуть окна, забыть на время о запахе плесени, а вскоре отправиться за добычей в богатые сады местных аристократов. Но до всего этого, как видно, было ещё далеко.
Худенькая, как тростиночка, девочка лет тринадцати с тоской смотрела в окно и то и дело поправляла на плечах старенькую, но тёплую шаль. Её тёмные локоны после короткой вылазки на рынок в поисках «лёгкой добычи» намокли и стали волнистыми, тонкими змейками рассыпались по плечам — она не любила плести косы, да и так они намного быстрее высушивались.
«Охота» сегодня закончилась провалом: воровать в таких условиях было сложно, лавочники в большинстве своём в такую погоду открываются редко, да и покупателей бродит мало — тут не так-то просто взять и затеряться в людской мешанине. Выхватив у одного зазевавшегося господина полупустой кошелёк, она поспешила потратить добытое на покупку сдобных булок и тут же отправилась домой, надеясь отогреться у печи, которую Андрей обещал растопить, если она вернётся не с пустыми руками.
Его приказ она выполнила, а вот он, по-видимому, явно не собирался держать данное ей слово.
Громко чихнув и снова поёжившись от холода, девочка потянулась к оставленной рядом булочке и отщипнула небольшой кусочек. Она не ела со вчерашнего дня, но аппетита всё равно не было, и булка снова была оставлена в покое.
— Почему ты опять не ешь?
Холодный, недобрый голос за спиной заставил её вздрогнуть и сжаться. Но она быстро придала лицу спокойный, безразличный вид и только после этого обернулась, встретившись взглядом с главарём шайки пропащих, никому ненужных детей — Андреем.
Он смотрел на неё со свойственной ему долей презрения — так он смотрел на весь мир вокруг, однако иногда она удостаивалась и других, особенных взглядов, и они нередко пугали её.
— Почему печь всё ещё холодна? — вопросом на вопрос ответила ему.
Андрей раздражённо фыркнул.
— Твоя подружка взяла с собой Стёпку и отправилась на поиски дров ещё до начала дождя: их до сих пор нет, — он равнодушно пожал плечами.
— Настя не вернулась?! — испуганно ахнула она.
Андрей не посчитал нужным повторяться и со скучающим видом опустился на старое изодранное кресло, вытянув длинные жилистые ноги в грязных сапогах перед собой.
— Хочешь пойти поискать их? — насмешливо уточнил мальчик.
— Почему ты не отправился с ними? Ты же знаешь, что она не умеет, она плохо справляется, она не создана для такой работы!
— Неужели? Но ведь ты как-то справляешься? Под моей крышей не должно быть ни одного нахлебника! Каждый должен приносить пользу! — холодно напомнил он.
— Я пойду искать! — решительно заявила девочка, хотя от громкого гулкого завывания ветра за окном у неё стыла кровь в жилах, и ужасно хотелось затаиться где-нибудь, укутавшись во что-нибудь тёплое.
Андрей не позволил сделать и шага, грубо сжав тонкое запястье. Он умел делать это особенно болезненно, сжимая так сильно, что, казалось, хрупкие косточки вот-вот не выдержат и треснут, но она давно научилась смиряться с этой обжигающей болью и даже не вскрикивала, когда мальчик делал нечто подобное.
— Ты останешься здесь, — раздражающе спокойно произнёс он.
— Если ты не отпустишь меня, со следующей вылазки я не вернусь! — пригрозила ему, глядя прямо в льдисто-голубые глаза.
Андрей прищурился, сильнее сжал её руку, причиняя такую боль, что на глазах девочки невольно проступили слёзы.
— Ты же знаешь, что я всегда смогу найти тебя: где бы ты ни спряталась?
Это было правдой: она уже не раз сбегала, но Андрей возвращал её и наказывал. Каждый раз это наказание было суровее предыдущего, пока однажды она вдруг не осознала, что горстка потрёпанных, озлобившихся, а чаще просто отчаявшихся ребят и есть её семья, и так же, как она нуждалась в них, они нуждались в ней.
— Больно? — спросил Андрей, глядя на дрожащие губы своей жертвы.
— А ты как думаешь? — огрызнулась та, громко шмыгнув простуженным носом.
Сжав челюсти, мальчик грубо толкнул её на пол. Она не смогла устоять на ногах и, ударившись коленками, приземлилась на старые рассохшиеся доски.
Она потёрла покрасневшее запястье с проступающими следами от его пальцев и опустила голову пониже, пряча лицо за густыми волосами. Продолжая шмыгать носом, она баюкала пострадавшую руку, осторожно поглаживая свежие синяки и медленно сжимая и разжимая пальцы, словно боясь, что те больше не будут её слушаться.