Она посмотрела вниз, и голова закружилась от пугающей черноты под ногами. Лет шесть назад она едва не сорвалась вот с такой же крыши, цеплялась пальцами, загоняя под кожу занозы, карабкалась из последних сил и была уже готова сдаться, чувствовала, как соскальзывает всё дальше и до ужаса не хотела умирать. Лютый нашёл её, вытянул, расцарапав и себе, и ей руки, вытянул и держал, не отпуская, пока она жалобно всхлипывала и дрожала, как кленовый лист. А сейчас… сейчас она едва ли не готова прыгнуть в бездну, лишь бы оказаться подальше от него.
Она не смотрела на Андрея, но почувствовала, когда он напрягся, замер, а потом плавно поднялся со своего места.
— Не подходи! — оборвала, даже не обернувшись, всё также глядя в черноту.
— Лена… — мягко и вкрадчиво позвал Андрей.
Неужели понял, что она не шутит? Испугался?
— Ты не ответил! Я всё ещё жду! — нетерпеливо напомнила ему.
— Я верю тебе, слышишь?
Она лишь отрицательно покачала головой. Всё ложь, он только притворяется, чтобы она не смела умирать: она ведь его любимая игрушка!
— Лен… прости, — теперь и его голос дрогнул, но может, ей это только послышалось?
Не умеет Лютый просить прощения, по крайней мере, уж точно не на словах!
Одного короткого мгновения замешательства ему хватило, чтобы рвануть к ней и отдёрнуть от края, снова повалить на лопатки и придавить тяжёлым телом, чтобы в этот раз уж наверняка не вырвалась и не натворила глупостей.
Она, конечно же, опять ударилась, и как же ужасно неприятно было снова ощутить себя слабой и беспомощной.
— Скажи я тебе два дня назад, что не могу отыскать ленту, ты поверил бы мне? Правда поверил бы? Или наказал? Наверняка бы ударил. В любом случае исход один, ведь так? Ты всегда делаешь мне больно. Снова и снова… и снова! — она едва успевала за собственным языком, который, казалось, никак не мог прекратить повторять эти глупые «снова и снова». Она будто обезумела. Губы дрожали, слёзы лились из глаз, и звёзды над головой сливались в бескрайнем океане тьмы.
Лютый перекатился на спину, увлёк её за собой, прижал к груди, касаясь спутанных волос совсем иначе, нежели прежде.
— Отец всегда говорил мне, что люди вокруг понимают только язык боли… Если они не боятся тебя, если, глядя тебе в глаза, не раздумывают над тем, что ты можешь с ними сделать, они ни за что не станут подчиняться тебе. Он повторял это, показывал, как нужно обращаться со своей семьёй и теми, кто может быть тебе полезным, — тихо признался Лютый.
— Разве у тебя есть отец? — удивилась Катя.
— Есть, всегда был…
— Он выгнал тебя?
— Нет, я ушёл сам.
— Он избил тебя?
— Не меня! — фыркнув, ответил Лютый, сильнее прижимая девушку к себе.
— Мне жаль, — тихо пробормотала в ответ, чувствуя затаённую боль и тоску в этом коротком и слишком болезненном «не меня».
— Я хочу верить тебе, понимаешь? — мягко произнёс Андрей, едва касаясь её плеч, спины, медленно спускаясь к пояснице.
— Ты не можешь, никогда не сможешь, — потянув носом, отозвалась Катя.
— А ты? Сможешь…
Она знала, о чём он, вопрос был вовсе не в том, доверяет ли она ему: нет, совсем не в этом. Она знала, чего он от неё хотел: об этом день ото дня не уставала твердить Настя, это видели все вокруг и этого так отчаянно ждал от неё Лютый — настоящей, абсолютной и безоговорочной взаимности. Одному дьяволу известно, за что он обратил на неё своё внимание, но выпутаться из этой паутины Катя уже не могла. Пугалась самой себя, когда понимала, что начинает привыкать к нему, даже к его жестокости и грубости, смиряется и принимает, слишком часто, чем хотелось бы.
Глава 6
Они всё ещё были на крыше, она чувствовала биение его сердца — тревожное и учащённое. Затянувшееся молчание вызывало напряжение и затаённое беспокойство.
Катя вдруг осознала, что на этот раз поступок Насти мог серьёзно навредить ей, что из-за подруги Лютый снова ударил её, а сама она едва не спрыгнула с крыши. Почему Настя так поступила? Если подругу настолько манит эта авантюрная идея, она могла хотя бы предупредить, посоветоваться, хоть как-то попытаться уберечь её от последствий.
— Ты позволишь ей продолжить? — тихо спросила его, боясь оторвать голову от твёрдой груди и посмотреть в глаза. Почувствовала, как изменило свой ход его сердце, замерев, а затем ускорив свой ритм.
— Ты признаешь, что это она? Не станешь отпираться и защищать её? — удивлённо ответил вопросом на вопрос Андрей.
— Я устала, но я не хочу, чтобы ты наказывал её. Если она так к этому стремится, если она ничего не боится, пусть попытается? — нерешительно выдохнула Катя, а потом зажмурилась, опасаясь столкнуться с новой волной гнева.