Милкович был в «ОЗОНе» чуть меньше года назад, и клуб ничуть не изменился с момента его последнего визита: небольшое помещение, мерцающее разноцветными огнями, громкая музыка, что била по барабанным перепонкам, и толпа возбужденных полураздетых молодых людей, которая скакала на танцполе, источая запах пота и легких наркотиков, сочившийся через поры.
– Привет, – улыбнулся Макс, когда Микки и Тони подошли к столику, за которым он сидел с тремя незнакомыми Милковичу ребятами. – Выпивку принесут минут через пять, – добавил он, чуть отодвигаясь, освобождая место рядом с собой.
– Знакомься, Мик, это – Нейт, Аарон и Томми, – указывая взглядом на молодых людей, проговорил Тони, опускаясь на кожаный диванчик рядом со своим парнем.
– Угу, – кивнул Милкович, даже не пытаясь запомнить их имена, усаживаясь на стул, что забрал у соседнего столика.
Пара подносов с шотами, пустая пачка сигарет и маленькие полупрозрачные кружки, быстро растворившиеся на языках – вечер был в самом разгаре, когда компания отправилась танцевать, а именинник решил пододвинуться к своему другу и прошептать на ухо:
– Нейт спрашивал, есть ли у тебя кто, – довольно улыбаясь, начал Тони, указывая взглядом на невысокого шатена, прыгающего на танцполе в десятке метров от них, стянув с себя мокрую футболку, которую теперь крутил над головой. – Я сказал, что сегодня ты свободен, – добавил он, подмигивая.
– Нахуя? – спросил Милкович, рассматривая парня, изгибающегося в очередном танцевальном движении.
Конечно, Микки не мог не отметить довольно-таки привлекательную внешность молодого человека, его отличную фигуру и смазливую мордашку. А также расфокусированный от воздействия алкоголя и наркотиков взгляд, который ловил на себе весь вечер, и нескрываемый интерес, что выказывал шатен, протягивая Милковичу очередную рюмку, вырывая сигарету из его пальцев, чтобы затянуться, или предлагая потанцевать.
– Потому что сегодня мой день рождения, и я могу говорить все, что хочу, – ответил блондин. – А тебе нужно потрахаться, – добавил он, поднимаясь, и пошатывающейся походкой направился в сторону беснующейся толпы.
Дойдя до друзей, он что-то шепнул на ухо парню, тут же устремившему взгляд на брюнета, оставшегося сидеть на месте, и, махнув Милковичу рукой, отвернулся, начиная танцевать.
Пятнадцать минут Микки усиленно старался вслушиваться в чушь, которую нес довольно-таки много выпивший Нейт, вернувшийся за столик сразу после разговора с Тони, наблюдая за ладонью, что тот положил на его колено. Обрывки фраз, заглушаемые громкой музыкой, долетали до ушей Милковича, пока рука шатена скользила по грубой ткани его светлых джинсов, поднимаясь все выше.
– Здесь слишком шумно, тебе не кажется? – услышал брюнет, как только теплая ладонь достигла его паха. – Не хочешь уйти? Я живу здесь недалеко…
– Нет, – мотнул головой Микки, совершая небольшое движение бедрами на стуле, чтобы освободиться от прикосновений пальцев к успевшему затвердеть от невинных ласк члену. – Мне в сортир нужно, – добавил он, поднимаясь, поправляя штаны с уже заметной выпуклостью, и направился в дальний угол зала.
– Намек понял, – услышал он голос за своей спиной, как только вошел в небольшое помещение в конце коридора, освещаемое тусклыми лампами, – можно и здесь.
Обернувшись, Милкович увидел Нейта, прислонившегося к холодной поверхности двери, слегка подрагивающими пальцами расстегивающего ремень на своих джинсах.
Намерения шатена были слишком прозрачны, а возбужденный орган брюнета довольно чувствительно упирался в ширинку, причиняя дискомфорт. Микки схватил парня за руку, толкая в ближайшую тесную кабинку, тут же закрывая ее на замок, развернул к себе спиной, одним резким движением спустил его уже расстегнутые штаны, и надавил на поясницу, заставляя прогнуться.
Никаких предварительных ласк, поцелуев и прочей херни, которую так не любил Милкович; только тихие щелчки расстегиваемых пуговиц джинсов, едва слышный шелест квадратной упаковки презерватива, что неизменно носился в заднем кармане, плевок на ладонь, чтобы смазать уже торчащий в боевой готовности член, которого слишком уж долго не касался никто, кроме самого Милковича, еще один, и громкий всхлип парня, раскрытого перед ним, от болезненного первого проникновения.
Конечно, Микки с большим удовольствием предпочел бы поменяться местами с шатеном, но быстрый перепих в сортире стремного клуба никак не подходил для первого раза после длительного воздержания, а порваться Милковичу совсем не хотелось; да и подставлять свою задницу парню, которого он видел впервые и которого, он надеялся, не увидит в дальнейшем, не значилось в его планах на воскресенье.
Хриплые стоны, шипение и звериный рык, что вырывались из груди брюнета, пока тот размашисто вбивался в податливое тело Нейта с характерными шлепками, не оставляли случайным посетителям туалетной комнаты «ОЗОНа» простора для фантазий на тему происходящего в крайней кабинке.
Микки мог бы поклясться, что видел, как мелькнула рыжая макушка в толпе, когда он выходил из туалета спустя десять минут, попутно застегивая ремень на своих джинсах.
Милкович вернулся за столик, опрокинул пару стопок, стоявших на нем и, попрощавшись с Тони и Максом, чьи глаза весело загорелись, как только они увидели довольную физиономию растрепанного друга, отправился на выход, оглядываясь по сторонам, пытаясь взглядом отыскать огненную шевелюру среди сотни прыгающих под оглушительные ритмы, раздающиеся из колонок.
Возможно, ему просто показалось, что он заметил кого-то в толпе, когда обернулся в последний раз, стоя в дверях, возможно, это был совсем другой человек.
«Мало ли на свете рыжих?»
Комментарий к Много “почему” и одно “показалось”
надеюсь, что кому-то понравится эта часть.
очень жду ваших отзывов и критики=)
========== Спасибо ==========
– Два больших черных и один латте, – крикнула Мэнди, подходя к барной стойке, за которой спиной к ней стоял невысокий брюнет в рабочей униформе, дергающий ручку неисправной кофемашины, что от усердия парня грозила отвалиться в ближайшее время.
– Бля, эта хуйня сломалась, – прорычал Милкович, разворачиваясь к сестре, поправляя идиотскую кепку на голове, которую к своему стыду и позору был вынужден носить уже почти неделю – с тех пор, как его офицер по УДО сообщила ему, что если в ближайшее время он не найдет официальную работу, условия его освобождения будут пересмотрены.
– Твою мать, Микки, – возмутилась девушка. – Что ж ты за ебаная Годзилла такая? Разрушаешь все, к чему прикасаешься, – бубнила Мэнди, огибая стойку и подходя к брату. – Сколько вчера чашек разбил? Пять? Десять? А дверцу от посудомойки зачем отломал? От тебя одни убытки. Ты хоть знаешь, сколько труда мне стоило уломать Стивена взять тебя на работу? – выговаривала она, одним легким движением снимая контейнер и заменяя переполненный фильтр, мешающий машине нормально работать.
– Все коленки стерла? – тут же поспешил ответить Микки, внимательно наблюдая за действиями сестры, устраняющей неисправность, изо всех сил стараясь не показывать ей, насколько он был признателен.
– Иди нахер, сука неблагодарная, – огрызнулась девушка, швыряя в брата грязный кусок материи, аккурат в грудь, оставляя характерного цвета следы кофейного жмыха на его белой футболке.
– Блять, Мэнди! – тут же заорал он, привлекая внимание немногочисленных посетителей кафе. – Какого хуя? – пытаясь полотенцем оттереть коричневые пятна с ткани, но только еще больше размазывая жижу по футболке, рычал Микки.
– Говорила, фартук надень, – хмыкнула девушка и, отвесив смачный пендель брату, направилась в сторону кухни, чтобы забрать заказ для восьмого столика.
– Эй, блять, а обратно кто эту херню собирать будет? – прокричал Милкович ей вслед, хватая со стола оставленный Мэнди контейнер, но, не заметив открытой крышки, рассыпал на пол все кофейные зерна, что были внутри. – СУКА! – взревел он, со злостью отбрасывая пластиковый сосуд и наклоняясь за щеткой, чтобы собрать негодные к приготовлению теперь плоды кофейного дерева.